Александр Кошкин - Штурмовик

Он начал позывные в эфир выдавать: «намба уан, твенти файв, фоти ту, тра-ля-ля». Потом на своем корявом английском оповестил всех, что он «боинг» и следует курсом на Трабзон.

Тут на первом канале сразу такой гвалт поднялся, на всех языках. Кто-то по-русски кричит, что такого «боинга» в заявке нет, кто-то по-английски просит своих пилотов быть внимательнее. Но грузины молчат — я так понимаю, они нас вообще не увидели.

Вышли на Поти, командую торможение, поворот и снижение. Все делаем дружно, как договаривались: резкое снижение с поворотом, так что Поти остается слева. Выходим на цель со стороны Тбилиси — нас оттуда вообще не ждут.

В тридцати километрах от Поти наблюдаю ту самую колонну, работаем по ней спокойно — никто даже выстрела не успел по нам сделать, просто не ожидали такой наглости. Отработали по два захода, сожгли все, что там двигалось, а потом на предельно малой высоте ушли к морю и потом на север. Танков, правда, в той колонне не было: только пехота на грузовиках, не меньше батальона, и штук десять БМП. Вот это была, я считаю, образцовая операция. Но начальство, конечно, потом здорово нервничало, когда маршруты наши изучило. Но — обошлось.

В противостояние абхазских сепаратистов с грузинской армией постоянно вмешивается российская авиация, утверждают наши источники в Сухуми. Российские штурмовики Су-25, базирующиеся на авиабазе в Гудауте, на прошлой неделе нанесли ракетно-бомбовый удар по дороге Поти — Сенаки, далеко за линией фронта. Во время авианалета пострадали мирные беженцы и несколько военнослужащих грузинской армии. В ответ на обвинения грузинской стороны министр обороны России Павел Грачев заявил журналистам, цитируем:

«Российские самолеты не участвуют в конфликте и тем более не бомбят территорию Грузии. Это делают грузинские самолеты, перекрашенные в цвета ВС России, в целях провокации и введения в заблуждение мировой общественности».

Глава Грузии Эдуард Шеварднадзе в ответ обвинил Павла Грачева во лжи.

К нам тут для прикрытия прислали звено истребителей Су-27. Даже не звено, а шесть машин. Истребители эти раньше базировались на аэродроме Кущевская, под Краснодаром, а летчики из тамошнего училища, все без боевого опыта, одно слово — «шкрабы». И прибыли они к нам во главе с командиром полка по фамилии Рябинов. Но настоящая его фамилия, как оказалось, была Гадючка, а Рябинов — это он у жены фамилию взял, потому что стеснялся своей настоящей.

Правильно стеснялся, между прочим, — фамилии Гадючка этот гражданин полностью соответствовал. Очень неприятный, высокомерный и циничный тип. Он своих летчиков и техперсонал всерьез гонял по программе наземной подготовки — то есть они у него маршировали по взлетке, плюс он всякие построения и проверки по три раза на дню устраивал — в общем, демонстрировал всем служебное рвение и невиданный энтузиазм.

Первым делом начал ко мне подкатываться.

— Александр, — говорит он мне однажды с такой улыбочкой гаденькой, — а как бы нам, истребителям, тоже боевых вылетов насобирать?

Тут надо понимать такую вещь: у нас, у штурмовиков Су-25, с боевыми вылетами все понятно — сходили за линию фронта, отбомбились-отстрелялись, пришли целыми, записали в полетную книжку очередной боевой.

А у истребителей, у Су-27, все сложнее: грузины к нам на самолетах боялись соваться, наши боевые позиции они только своей артиллерией доставали, как могли. Но где в таком случае истребителю набрать боевых полетов?

Экий ты активный, думаю. Ладно, будут тебе боевые. Говорю ему:

— Давай сегодня с нами пойдешь, прикрывать. Только мы далеко за Гумистой работать будем, не сдрейфите?

У него лицо так вытянулось, будто звезду с погона сняли.

— Нет, — говорит, — так далеко мы работать не можем, там же одних С-75 у грузин штук десять стоит. Давай вы будете с моря заходить и там уже по территории работать, а мы вас будем ждать над морем.

Ай, молодец какой, думаю. Но вида не подаю, уточняю:

— А как же ты нас прикроешь, если мы будем от тебя в ста километрах работать? Ты же не успеешь, если что.

— Ну грузины увидят на радарах, что над морем Су-27 работают, остерегутся вас трогать.

Я ему ничего не сделал и даже не сказал, все равно бессмысленно — просто рукой махнул, развернулся и ушел. Но история с боевыми для истребителей на том не закончилась. Они стали летать за нами следом, но линию фронта не пересекали — боялись. Но, тем не менее, им за эти полеты стали насчитывать боевые — не всегда, но довольно часто. Слышал даже, что за эти как бы боевые полеты они даже боевые награды получали, но не так много, как хотелось бы Гадючке.

Гадючке очень хотелось записать на свое звено «шкрабов» реальные боевые вылеты, но ему все чаще давали только учебные, потому что в штабе тоже понимали, чем он занимается и что нам от его полетов ни горячо ни холодно. А за учебные полеты к ордену не представят и в звании не повысят.

И вот однажды сидим мы своей штурмовой эскадрильей на базе, а погоды нет. Облачность низкая, дождь льет, ветер поднимается. В общем, вижу я, что работы сегодня не будет.

Говорю генералу, который у нас руководит группировкой, что, раз погоды нет, пойдем-ка мы в казарму, «чай пить». Генерал — нормальный мужик был, командиром парашютно-десантного полка, ухмыляется, говорит, хорошо, ступай, но только много «чая», мол, не пейте, а то вдруг погода исправится.

Послали к абхазам за домашним вином, сели в кубрике, ужинаем, тихонечко попиваем сухое красное. Ничего крепче я ни себе, ни своим ребятам не позволяю.

И вот меня тяжелое какое-то предчувствие накрывает. Выпил я стакан красного и говорю ребятам:

— Вы тут посидите немного, но не злоупотребляйте, а я пошел спать. Мало ли что, вдруг завтра погоду дадут.

И в половине одиннадцатого ушел спать. А в четыре утра посыльный прибежал, кричит: товарищ майор, вас срочно на командный пункт вызывают.

Оделся я за 45 секунд, запрыгнул в «уазик», прибыл на КП. А там тот самый генерал, заместитель командующего, меня встречает и говорит:

— Саня, у нас самолет пропал.

Я чуть мимо стула не сел. Я ведь там за всю авиацию отвечал на нашем участке фронта.

— Какой еще самолет? — спрашиваю. — Мои самолеты все на аэродроме стоят, а летчики по кубрикам спят. Мы же «чай» пили, вы в курсе. Мои все на земле, это точно.

— Не все, — отвечает генерал и, смотрю, как-то дальше мнется рассказывать.

Но потом все-таки объяснил — соседи мои, истребители, решили самодеятельностью заняться. Подняли истребитель и в половине двенадцатого ночи отправили летчика Вацлава Шипко на разведку в Сухуми. А я помню этого Вацлава — очень мало опыта у него было.