Юрий Щекочихин - Забытая Чечня: страницы из военных блокнотов

Мы ничего не ответили, так как во время чеченских командировок уже привыкли к виду танков, покрытых коврами… Там же, в штабной палатке, кто-то из офицеров показал мне пачку новеньких российских загранпаспортов, найденных у убитых боевиков: сплошь арабские имена, а на одной из фотографий — даже совсем черный.

— Найти бы этого козла в Москве, который снабдил их российскими паспортами! — зло бросил полковник.

Позже, в Москве, я попытался найти этих «козлов». И от высокого чина в МВД услышал совершенно фантастическое объяснение: «Да, в Чеченскую Республику было передано тридцать тысяч чистых бланков российских загранпаспортов! Как и в другие субъекты федерации: вы же не будете отрицать, что Чеченская Республика — часть России, или вы уже ее отделили?»

(Этот разговор был похож — точь-в точь — на беседу с другим чиновником из правительства, который произошел намного раньше, в августе 96-го, в разгар первой чеченской кампании. Ко мне попал документ, из которого следовало, что двести миллионов рублей из госбюджета перечисляются в Чечню только по двум статьям: «на экологию и рыболовство». Взбешенный, я приехал в Белый дом: «Вы хотя бы телевизор включите! Там же война! Какая экология, какое рыболовство, если в реке Сунже плавают трупы, а не рыбы!» А в ответ услышал: «Чечня — часть Российской Федерации, или вы с этим не согласны?»)

О святая наивность! И деньги тоже немаленькие…

В самом ли деле нападение банд Басаева и Хаттаба на Дагестан было как снег на голову? Почему дагестанская милиция и местные ополченцы вынуждены были в одиночестве оказать сопротивление им? Где были наши внутренние войска? Почему никто не знал и не предполагал — где же была наша разведка? — что здесь скоро начнется?

Но, как я уже говорил, спецслужбы год за годом сообщали об опасности, которая нависла над Дагестаном из-за хитроумной работы исламских эмиссаров с местной молодежью. Этой информации то ли не верили, то ли не придавали ей значения. Сам Сергей Степашин, еще в качестве министра внутренних дел, побывал на месте и во всеуслышание заявил, что ничего страшного в ваххабитах нет — люди как люди. Даже принял в подарок от них бурку, которую, как он сказал мне впоследствии, передал в музей МВД. Но еще интересней другое!

По дороге из Махачкалы в Карамахи, приближаясь к местам боев, остановились у минометного расчета, расположившегося под небольшой горкой.

— Мимо ехал Хаттаб на машине, я хотел открыть огонь — мне запретили, — рассказал молодой старлей.

— Кто запретил? Звание, должность, фамилия?! — потребовали мы.

— Ну не могу я этого говорить! У меня есть командиры! — понуро ответил парень…

Я говорил со многими участниками этих боев — и все в один голос рассказывали: «Ушли спокойно, как на параде. Хаттаб на «лендровере», Басаев — на джипе… С ними боевики — на КамАЗах…

Повторяю, слышал это от многих. И уже не могу не поверить истории, которую мне рассказали совсем недавно: в день отхода из Дагестана самолеты в Ростове, как специально, остались без «горючки», а над колонной Хаттаба и Басаева спокойно барражировали российские вертолеты.

Могу и в это поверить. Точно так же, как очень скептически отношусь к теориям о неких «козьих тропах», по которым Хаттаб и Басаев ушли в Чечню (так объясняют мне различные московские начальники в больших погонах).

Да, они покинули Дагестан целыми и невредимыми. Контртеррористическая операция была завершена — и запущен механизм новой, большой войны.

Кто повернул этот ключ? Почему не прислушались не только к Григорию Явлинскому, который неоднократно заявлял, что надо дойти до Терека, до предгорий (где живет лояльное к России население) и там остановиться, но и ко многим боевым генералам, которые тоже доказывали, что лозунг «Вперед, на Грозный!» обернется слишком большими жертвами и слишком затяжной войной?

Узнать, как принималось это решение в тайных коридорах Кремля, очень трудно: все, кто мог давать такие советы, пока еще при должностях и постах.

Но после первой чеченской войны я собрал у себя, на даче в Переделкине, некоторых людей, кто тогда, в конце 94-го, присутствовал при том решении Ельцина: «Вперед, на Грозный!»

Тогда я был автором и ведущим одной телепередачи на первом канале (потом она была запрещена, как мне сказали, лично Березовским) и у меня осталась стенограмма этой встречи. Кое-что могу процитировать:

«Свидетельствует Рамазан Абдулатипов:

— Четырнадцатого декабря я написал записку президенту о том, что мы идем неправильным путем и фактически восстанавливаем против себя весь чеченский народ, что надо отказаться от тех людей, которые уже дискредитировали себя нелепыми политическими решениями и что переговоры надо вести с каждым лидером, с каждым, кто считает себя лидером, и таким образом растворить Дудаева среди других лидеров.

— И эта записка попала к Ельцину?

— Да… Тем более что накануне у меня побывали лидеры религиозных движений, старейшины… Они просили на три дня объявить перемирие, для того чтобы войти в контакт с Дудаевым. Они даже так мне сказали: «Если Дудаев не пойдет на переговоры, то мы выйдем на прямой диалог с народом, минуя его». И об этом я тоже написал в записке к Ельцину. И Ельцин объявил перемирие на два дня, начиная с пятнадцатого декабря.

— Был ли неожиданным для вас приказ о предновогодней атаке?

— Дело в том, что в конце декабря я вышел на связь с председателем парламента Чеченской Республики Идиговым (хотя меня до сегодняшнего дня ругают за то, что я его так называю, но для меня главным было не как его называть, а насколько он способен на переговоры). Через сутки Идигов мне позвонил: да, мы готовы идти на переговоры. Я получил фактическое разрешение на переговоры от Шумейко и через него — определенную поддержку и президента. Мы подготовили программы переговоров, согласовали их с Ковалевым, Пономаревым, Зюгановым, Лысенко и многими другими депутатами Госдумы. И должны были вылететь двадцать седьмого декабря в Махачкалу, чтобы начать переговорный процесс. Но неожиданно нам сказали: с вылетом надо повременить.

— Кто сказал?

— Официально с нами встретился Егоров (в то время — председатель Совбеза или глава президентской администрации, уже подзабыл. — Ю. Щ .) и сообщил, что Совет безопасности поручил провести переговоры ему и Степашину и переговоры могут быть только об одном — о капитуляции. Я ответил ему: «С предложением о капитуляции на Кавказ ехать нельзя. Можно заранее предположить, чем это кончится». Тогда я понял, что у партии войны уже есть свой план… Самое страшное, что президент стал заложником тех людей, которые обещали ему в течение недели обеспечить скорую победу над Чечней.