Кристофер Роннау - Кровавые следы

Поначалу мы все подумали, что это может быть важное заявление, которые мы все желали услышать — что вот-вот подпишут мирное соглашение. Но всякий энтузиазм относительно Л.Б.Дж. и радиоприёмника испарился, когда стало ясно, что всё это одна и та же старая риторика. Он сказал, что мы — хорошие парни, что мы делаем во Вьетнаме правильные вещи, и что мы на самом деле выигрываем войну. Но сейчас, нет, вы не поедете домой потому, что нет, войне не закончилась, так что идите и победите разок за Джиппера 70 70 «Идите и победите разок за Джиппера!» — слова американского футболиста Джорджа Джиппа по прозвище Джиппер, которые он якобы произнёс на больничной койке, обращаясь к тренеру команды Кнуту Рокне. Впоследствии, в фильме 1940 года «Кнут Рокне, настоящий американец» роль Джиппа исполнил Рональд Рейган, после чего за ним закрепилось прозвище Джиппер, а произнесённая им фраза позже использовалась, как политический слоган Рональда Рейгана. ! Я по-прежнему считал наши усилия в Индокитае, помощь южным вьетнамцам, благородным делом, но был в душе разочарован, что в словах президента Джонсона не обнаружилось никакого прогресса в сторону мира.

Речь не вызвала особых дискуссий о политике за кулисами войны. Их никогда не бывало. Кое-кто поворчал насчёт того, что две стороны не могут собраться и закончить вопрос, но не более того. В политическом смысле мы были пёстрой группой. Некоторые одобряли наши военные усилия, некоторые нет. Мы так мало про это говорили, что я даже толком не знал, какой стороны придерживается большинство из нас. Многие, похоже, вообще не склонялись ни туда, ни сюда — их просто засосало течением. Америка ведёт войну, идёт призыв, и мы поехали. Им невдомёк было про колледжи и другие модные отсрочки от службы.

Офицеры и сержанты тоже казались внешне безразличными к политике войны. Они указывали нам, что делать и как делать, не обращаясь к общей картине. Они должны были провести нас через наш маленький ломтик войны, не сказав ни слова про весь пирог. Они не пели нам о войне бодрых песен, что они желают нам вернуться со щитом или на щите, потому что мы обязаны выиграть войну ради Господа и ради своей страны и спасти наш народ. Мне это приходилось по душе. Так было лучше всего.

Для нас реальность состояла в том, чтобы закончить командировку и уехать домой одним куском. Нам предстояло этого добиваться, как подразделению, не как группе индивидуумов. В частности, это означало закрывать глаза на наши расхождения во мнениях до такой степени, чтобы даже не обсуждать их. Мы с лёгкостью это выполняли и примерно таким же образом относились к расовым различиям: мы их глубоко игнорировали.

Насколько редки в роте «С» были политические крайности вроде «Чёрта с два, мы не пойдём!» 71 71 Hell no, we won't go! — антивоенный и антиармейский лозунг тех лет. или «Правы или неправы, но это моя страна», настолько же редко звучали лозунги «Власть чёрным» или шуточки про негров. Даже несмотря на то, что большинство джи-ай в роте «С» были белыми, я помню лишь пару расовых замечаний за всё время службы во Вьетнаме. Парень из Арканзаса, который не хотел что-то делать, сказал другим белым, что он «скорее согласился бы высасывать сопли из носа мёртвого негра, пока у него голова не сплющится». В другой раз Кордова прочитал считалку «Ини-мини-майни-мос — поймай ниггера за нос», обращаясь к нескольким парням, среди которых было двое чёрных. Он извинился, сказал, что это просто считалка, и отметил, что не хотел никого лично задеть. Те не слишком переживали на этот счёт, по крайней мере, на вид.

Я уверен, что во многих частях встречались серьёзные расовые проблемы, но, на мой взгляд, рота «С» в 1967 году в их число не попадала. Возможно, они чаще встречались в небоевых частях, где люди не настолько зависят друг от друга. Они могли выжить и так. Мы не могли себе это позволить и должны были держаться вместе.

Временами жизнь казалась не такой уж плохой. Мало того, что кому-то другому пришлось собирать последствия от взрыва сортира, так ещё и другое подразделение отправили в ночную засаду. Третьему отделению позволили немного расслабиться в карауле на линии укреплений.

Засадное отделение вышло за периметр, затем несколько минут двигалось на восток параллельно линии наших позиций, направляясь на ничейную полосу у реки. Менендес с другими парнями находился в укрытии через несколько позиций вправо от меня. Когда отделение проходило перед его позицией, он вышел вперёд, указал пальцем в лицо головному и объявил: «Вечером я тебя отправлю на даст-оффе!» Тут он отошёл, а затем повторил свою речь ещё для пары парней из отделения. К тому времени, как мимо проходил последний, Менендес стоял, вытянув руку, словно пистолет, и ритмично скандировал «Даст-офф, даст-офф, даст-офф».

Вся сцена не отвечала характеру Менендеса, потому что обычно он не был ни общительным, ни разговорчивым. Все смотрели на него, как будто всё это было шуткой, которую они не понимали, либо у Менендеса съехала крыша. Так и было! Я не знаю, сошёл ли он с ума просто так, или безумию поспособствовала привычка употреблять наркотики, но в тот вечер он определённо был не в себе. После того, как засадное отделение прошло мимо, все как будто бы утихло. Менендес объяснил, что своими словами он не имел в виду ничего серьёзного.

Через несколько минут почти стемнело. Менендес взял М-60 с двумя патронными лентами и направился на ничейную полосу. Шарп закричал ему вернуться. Тот крикнул в ответ через плечо что-то, чего мы не поняли. Подойдя ближе к броду через реку, Менендес поднял пулемёт и направил его в джунгли, туда, куда ушло засадное отделение. Затем он открыл огонь, выпуская в джунгли яростные очереди по три патрона. Затем, по какой-то причине, он решил развернуться в нашу сторону и некоторое время стрелял по нам. Тут очереди казались длиннее, как будто бы по пять патронов. Может быть, тут сыграло роль моё воображение, потому что пули летели на меня, и я перепугался до чёртиков, и не знал, что происходит. Менендес стоял всего лишь в семидесяти пяти метрах от меня. С такой дистанции трассеры покрывали расстояние между ним и нами с пугающей быстротой. Казалось, что каждый пролетает прямо возле нас. Между очередями было слышно, что Менендес что-то кричит. Конечно, мы все укрылись за укреплениями и старались прижаться к земле как можно плотнее.

Это, конечно, было зрелище, пули летели во все стороны. Менендес палил не переставая, разделяя внимание между засадным отделение за рекой и нами на линии укреплений, пока не выпустил все две сотни патронов. Через некоторое время, когда мы решили, что у него закончились патроны, двое испаноговорящих парней, которые считали его своим другом, подползли и стали уговаривать его сдаться. Серьёзно, им надо было дать медали за их поступок. Менендес сошёл с ума и мог убить их обоих.