Дмитрий Ненадович - Бестолковые рассказы о бестолковости

В очередном своем превращении принимают военные облик дезертировавшей с фронта первой мировой трусливой солдатни. Они правдиво изображали деклассированных трусливых дегенератов в военной форме, но без оружия, в перерывах между запоями выкрикивающих на митингах лозунги пацифистского характера, но с тем же смыслом: «Долой!» и «Даешь!». «Долой» — это про войну. «Даешь» — это про водку и жратву. Ведь чем жив был революционный дезертир? Попрошайничеством, разумеется, и воровством. Воевать, отстаивая интересы России в очередном переделе мира, просто стало недосуг. Работать от гудка до гудка — просто «в лом». А вот так что-то там у кого-то спереть, а потом продать — глядишь на стакан уже хватает. А в кабаке после принятого на грудь стакана разыграется вдруг буйная такая фантазия: притащить языка из-за линии фронта или между делом пленить самого императора Вильгельма — не вопрос! А герою все подливают. С каждым выпитым стаканом герой все более и более бронзовеет, но к утру он вновь приобретает привычный синий цвет, и все повторяется вновь.

Очень жаль, но сыграть правдиво роль дезертира военным никто не даст.

Во-первых, понадобится очень много натуральных горячительных напитков, не предусмотренных бюджетом фильма. Дело в том, что военные, в своей искренней борьбе с фальшью в искусстве категорически не переносят никакой бутафории и все время настаивают на многочисленных дублях.

Во-вторых: что это за облик такой? Обычный дезертир — это, конечно же трус, вор, лентяй и пьяница. Но тут-то имеется в виду дезертир революционный. Это, в принципе, тот же трус, вор, лентяй и пьяница, но хорошо освоивший азы революционной фразеологии. Как, к примеру, только ни называет войну широко подкованный революционный дезертир: и империалистической, и антинародной, и хищнической, и захватнической, и братоубийственной. Что только ни наговорит, лишь бы не назад в окопы.

Как же в этом случае поступить военным артистам? На какую сделку с совестью попросят их в очередной раз пойти? Как сыграть эту замаскированную словесами сволочь, не оскорбляя всей глубины его поверхностной революционности? Ну да ладно, решили пойти на компромисс и сыграть неких не совсем трезвых и избирательных в своем пацифизме дезертиров, сбежавших с фронта, исключительно из-за неприятия войны, развязанной ненавистным царизмом, а вовсе даже не из стремления к конформизму.

Иногда военным артистам выпадала честь играть ухоженных красногвардейцев из бывших царских военных с революционными красными бантами на неистертых еще мундирах. Охраняли красногвардейцы Смольный, а в Смольном самого дедушку Ленина. Военные артисты всю ночь жгли костры, потеряв счет многочисленным дублям. Протуберанцы военных костров оживляли грозные тени революционных винтовок-трехлинеек, составленных в пирамиды, и хищных броневиков, окружающих здание, принадлежавшее когда-то Институту благородных девиц. А под протуберанцами пеклась простая советская картошка. Кормить военных во время съемок не любили, а в нелюбви своей все время забывали.

Так уж повелось издревле: каких успехов бы ни достигали цивилизации, а тела военных по-прежнему, согревали доисторические костры. Но только один свет по настоящему согревал их чистые непритязательные такие души. Свет, струившийся из окна кабинета, в котором, не покладая рук и не преклоняя головы, работал на благо революции неугомонный Ильич. Злые языки ныне утверждают, что его во время революции и вовсе в Петрограде не было, мол, захватом почт, мостов и телеграфов руководил некто Троцкий.

Полная чушь! Спросите у любого военного артиста, дожившего до нашего времени. И он, любой этот из доживших, вам с готовностью начнет перечислять что и когда Ильич говорил, куда бежал своей нервной походкой, куда направлял своими энергичными жестами народные массы, в том числе и Троцкого. А иногда именно Троцкого, так сказать, персонально.

Да вы и сами посудите, мог ли человек, не разглядевший своего потенциального убийцу в садовнике (которого он сам же нанял и впоследствии долго к нему присматривался), руководить таким крупнейшим вооруженным восстанием? Конечно же, нет. Потому что взгляд у пролетарских вождей должен быть гораздо проницательней рентгена. Этот взгляд должен пробивать не только бренную физическую оболочку, но и пронизывать трепещущие фибры падких на соблазн душ человеческих.

Глянул вождь на дрогнувшую в испуге соприкосновения душу, сразу все определил и сходу: «Расстрелять эту чуждую нам буржуазную сволочь! Именем Революции!». И все. Сказал — как отрезал. Теперь точно расстреляют. Сто процентов. Прямо на месте. Расстреляют, правда, не именем революции, а из банального нагана. «Именем революции!» — это заклинание такое. Если не сказал его вождь сразу, у врага есть еще шансы воскреснуть на силе ненависти к этой же самой революции. А как только произнес — все. Хана. Железно. Вечный труп. Воскрешению не подлежит. Вот такая жестокая революционная действительность. И никуда не денешься.

Так что с Ильичом в те октябрьско-ноябрьские дни все было нормально. Он и отправил военных артистов на последний решающий революционный штурм. Штурм Зимнего дворца.

Злые языки современности все не унимаются. Все и вся пытаются подвергнуть сомнению. То возьмутся оспаривать наличие в истории человечества первого тысячелетия после рождества Христова, то опять доберутся до Великой нашей октябрьско-ноябрьской революции.

Не было, говорят, вовсе никакой революции. И штурма Зимнего, говорят, тоже не было. Был-де какой-то там переворотик, устроенный жалкой кучкой немногочисленных большевиков. Ну, у Зимнего попалили слегка в воздух и перепугали насмерть прячущийся в подвалах дворца женский батальон.

А некоторые пытаются даже шутить и выдвигать свои версии происходившего. Например, известная телепередача «Городок» не так давно представила выпуск со следующей версией штурма Зимнего дворца.

Мечутся по осеннему Петрограду стайки революционных матросов, пребывающих в засушливом состоянии крайне неприятного «бодуна». Подбегают к одному пивному ларьку — пива нет. К другому — результат тот же. Один из отчаявшихся матросов спрашивает продавщицу сиплым от засухи голосом: «Мамаша, а пиво-то в революционном нашем Питере есть хоть где-нибудь?» Продавщица: «А пиво-то, сынок, таперича в Зимнем только-то и можно сыскать!»

И далее дается панорамная картина бегущих со всех концов города на Дворцовую площадь матросов, измученных похмельным синдромом и пытающихся с ходу осуществить штурм Зимнего дворца с целью революционной экспроприации пивных запасов Временного правительства.

Бред это все! Военные все видели своими глазами. И были прямыми участниками героических тех событий. Они захватывали объекты связи, разводили мосты, толкали вплавь ржавое корыто революционного крейсера (исторический выстрел должен был обязательно воспроизведен). А затем Ильич отправил военных на штурм Зимнего дворца. Жестом. Жест этот впоследствии был канонизирован во многих скульптурах — выброшенная вперед и вправо, указующая в светлый путь рука вождя.