Брайан Кастнер - Долгая прогулка

Двадцать секунд.

Я поднял автомат, снял его с предохранителя и навел пятнышко лазерного прицела на парнишку с мобильником.

Пятнадцать секунд.

В ящике лежат шесть снарядоформирующих зарядов, и, пересчитывая их, я гляжу на паренька. Он глядит на меня. Я ставлю палец на спусковой крючок.

Десять секунд.

Через десять секунд будет обезврежен последний заряд. В течение десяти секунд надо будет не застрелить мальчишку.

Я сосчитал до одиннадцати и с облегчением выдохнул.

Что вы делаете, когда вам зачитывают ваши права? Зачитывают не с экрана телевизора в каком-то там детективном фильме, а стоя прямо перед вами, глядя вам в лицо? Вы молча слушаете? Или просите пригласить адвоката? Может быть, вы кричите и громко возмущаетесь? Ежитесь от страха? Пытаетесь убежать?

Я ничего такого не делал. У меня словно отнялся язык, и плечи безвольно опустились. От неожиданности сердце забилось как бешеное, мысли начали путаться, а руки задрожали до самых локтей. Я ожидал, что мне устроят выволочку, объявят выговор с предупреждением, предостерегут от повторения допущенной ошибки. Чего я никак не ожидал, так это того, что меня обвинят в совершении преступления.

Когда я вошел в кабинет моего начальника (кабинетом ему служил отделанный мрамором и шпоном бокс в захваченном нами здании управления иракских ВВС), меня попросили закрыть за собой дверь. У стола полковника стояли приглашенные в качестве свидетелей сержант первой категории и главный мастер-сержант [5] Соответственно второй по старшинству и наивысший из пяти уровней в иерархии сержантов в американских ВВС. В вооруженных силах США сержанты составляют более одной трети численного состава. . Один из них стоял позади, другой — сбоку от сидевшего за столом полковника, и оба глядели в пол, что странно было видеть человеку, которого вызвали для промывания мозгов. Меня попросили сдать личное оружие. Это тоже показалось мне довольно странным. Я достал из пристегнутой к правому бедру кобуры пистолет калибра 9 мм, вынул из него обойму, извлек патрон из патронника, и положил пистолет на стол перед полковником. После этого полковник, не глядя на меня, взял какой-то листок бумаги и медленно, отчетливо выговаривая каждое слово, зачитал отпечатанный на нем текст. Это был приказ об отстранении меня от командования. Мне сообщали, что с этой минуты я имею право хранить молчание и что все сказанное мною может быть использовано против меня в суде.

Первой моей реакцией было крайнее изумление, но через несколько мгновений от моей сутулости не осталось и следа: гордость распрямила спину, уверенность расправила плечи. Пока полковник читал, я стоял, вытянувшись по стойке смирно, и с невозмутимым видом слушал, как меня обвиняют в неподчинении прямому приказу генерала в военное время. Если притупившаяся от отсутствия адреналина память мне не изменяла, за это преступление меня легко могли упечь в федеральную тюрьму Ливенворт.

Когда полковник дочитал приказ до конца, я пренебрег своим правом хранить молчание:

— Сэр, я ничего не понимаю. Что тут происходит?

Полковник грустно посмотрел на меня и вздохнул.

— Вам надо позвонить адвокату в Германию, — был его ответ.

Прибыв сразу по окончании саперного училища на базу ВВС в Кэнноне, я не мог думать ни о чем, кроме отправки в горячую точку. В Афганистане активность боевиков упала, и ребята из дислоцированных там саперных подразделений соскучились по работе. Вместе с тем мысль о командировке в Ирак все еще представлялась нам заманчивой: первый поход на Багдад увенчался успехом, и мы кожей чувствовали: если попадем в эту страну достаточно скоро, скучать нам не придется. Ребята, работавшие в аэропорту Багдада, присылали по электронной почте фотографии управляемых реактивных снарядов, малокалиберных боеприпасов, оставшихся со времен Первой войны в Заливе, а также артиллерийских снарядов, которые ежедневно уничтожались в огромных количествах. Все виды боеприпасов, которые нам демонстрировали в училище, присутствовали там повсюду: страна была завалена ими, как гигантская свалка — мусором. Нужно было попасть в Ирак до того, как их все уничтожат! В Афганистане благоприятное для нашего брата время длилось всего-навсего год, и мы боялись опять упустить свой шанс.

Пробыв лишь неделю командиром саперного подразделения (в подчинении у меня было человек двадцать) в равнинной, продуваемой всеми ветрами прерии на востоке штата Нью-Мексико, я стал регулярно запрашивать штаб, когда я смогу наконец отправиться в горячую точку. Седовласый главный мастер-сержант отнесся к моим мольбам с пониманием: не прошло и года, как я оказался в аэропорту на ленте движущегося тротуара среди людей, ожидающих отправки на учения, — мне представилось, что мы бычки в загоне на родео, которых вот-вот заарканят и отправят в бокс на транспортном самолете С-130 «Геркулес».

Когда подошла моя очередь лететь, я только начал постигать премудрости саперного дела и приобретать командирский опыт, и многому предстояло доучиваться на месте. Хотя самоуверенности и самомнения мне было не занимать, я сознавал, что саперное училище, выражаясь иносказательно, только дало мне необходимые инструменты, но не научило ими пользоваться. Хуже того: боеприпасы и взрывные устройства, которые мы изучали, на этой войне стремительно устаревали. Когда я заканчивал курс по обезвреживанию самодельных взрывных устройств (СВУ), иракские повстанцы имели весьма смутное представление о том, что такое придорожный фугас. В училище мы ознакомились с устройством трубчатых самодельных бомб, изделия Унабомбера и бомб, изобретенных террористами из Восточной Европы в 1980-е. Мы исследовали учебные муляжи бомб при помощи рентгеновских аппаратов и сконструированных еще во время Второй мировой войны подрывных устройств с оболочкой заряда из тяжелого металла. Роботы были старые, и их держали под замком, чтобы курсанты не поломали. Что же касается новейшей техники, появившейся только через несколько месяцев после окончания училища, то мы впервые увидели ее лишь в Ираке. Я учился командовать, учился стрелять, изучал новое оборудование и одновременно осваивал новые приемы ведения войны.

На саперные подразделения были возложены новые обязанности. Теперь мы должны были расчищать от СВУ дороги, здания и целые города, чтобы по ним могли спокойно перемещаться пехотинцы и конвой. Мы должны были отыскивать и взрывать устроенные по всей стране тайники с оружием. Собирать на местах взрывов улики, позволяющие выслеживать и уничтожать изготовителей бомб. И все это нам предстояло делать, пробираясь с боями по стране, стоящей на пороге анархии. Мы должны были готовить себя к худшему. Если вездеход сопровождения подорвется и все солдаты, призванные тебя охранять, будут разорваны в клочья, а их останки мокрыми нашлепками покроют стенки дымящейся кабины, ты должен быть готов вызволить свою саперную команду из беды при помощи огнестрельного оружия. Что бы ни случилось, твои братья должны вернуться домой живыми.