В. Трифонов - Кронштадт-Таллин-Ленинград Война на Балтике в июле 1941 – августе 1942 гг.

Вышел из трюма и чувствую адскую боль в пояснице, которая меня не слушается. Хожу, как пьяный, водит из стороны в сторону и совладать с собой не могу. Одну пушку установили на правом борту симметрично моей. Зато ствол внутри у этих пушек, как зеркало. Я спросил у прибывших комендоров: кто у них управлял огнем и по каким приборам? Сказали, что лейтенант по таблице, а дистанцию определяли на глаз и трубку никогда не устанавливали. Одним словом, не лучше, чем у нас. В таблице я ни черта не понимаю. Новые комендоры разместились в нашем кубрике на освободившихся койках Ломко, Кошеля и Баулина.

Сегодня получил письмо и книги из дома. Пишет мама. Бабушка (ее мать) умерла 25-го сентября. Ей было 82 года. Похоронили на Ваганьковском кладбище. Она жила в нашей семье примерно с 1924 по 1935 год и фактически нянчила нас с Алексеем. Мать просит прислать справку, что я служу в действующем флоте, т.к. печка развалилась, крыша как решето и нужна помощь сельсовета. Женя Зверев ушел из своей специализированной художест-венной школы, которую эвакуировали куда-то в Среднюю Азию, добровольцем в армию и сейчас где-то учится на командира минометно-пулеметного взвода. К сожалению, своим ничем не могу помочь. Перед ночной вахтой хватанул свои 150 грамм, закусил и вроде бы ничего, на посту показалось теплее. И язык развязался, не особенно, но и достаточно. Долго трепался с девушкой- милиционером, и вахта прошла незаметно.

Оказывается, у нас новый политрук. Он из мобилизованных, 1900 года рождения. В торговом флоте с 1934 года. Вообще биография заслуживает уважения, не то, что у Зуева. В общем «парень» ничего! Ни Комсомольске-партийном собрании сообщил нам по секрету, что ни сегодня-завтра вся эстонская команда увольняется, списывается с судна. Вместо нее завтра же будут подбирать военную команду из военнообязанных. Наша задача – следить, чтобы ничего лишнего не было унесено, чтобы не было никаких подлостей и провокаций. Все это мы должны держать в строгом секрете и быть готовыми ко всему.

Написан вчера письмо домой и сегодня еще домой и Жене. Отослал Таисии ее письмо Анатолию. Политрук обещал, если это возможно, забрать наших ребят из экипажа.

До обеда установили второе орудие. Тоже на правом борту за краном, на таком же расстоянии от него, как и первое орудие. Новые комендоры почистили свои пушки, я – свою, сколько успел до 16- ти, т.к. с 16-ти на вахту. К сожалению, милиционеры сюда не доходят. Рядом на стенке гора железного лома. Большинство – гильзы от 45- и 76-мм орудий, несколько десятков стаканов от зарядов 130 мм. Наверное, брак.

С 8 до 11.30 бункеровались – загружали свои угольные ямы углем с баржи. Работали и мы, и эстонская команда вперемежку, как и прежде. После обеда снова угольная погрузка. В 15.30 баржу разгрузили полностью. Наверное, тонн 400 приняли. С 16.00 снова моя вахта.

В двенадцатом часу всех нас вызвали к коменданту в каюту. Там уже были начальник штаба Отряда, комиссар, политруки и еще какие-то лица в командирской форме. Комендант представил двоих: командир судна Филимонов и командир БЧ-5 Мусти. Оба – командиры запаса. Они у нас с 23-го. Затем комендант объявил, что сегодня, вернее, сейчас вся эстонская команда уйдет с корабля. Нам необходимо следить, чтобы они ничего не подкинули и ничего не взяли неположенного. Распределили всех на посты внутри корабля. Мой пост в носовом отсеке. Жентычко в коридоре по правому борту, Емельянов – по левому. Остальные – кто на палубе, кто еще где.

Пришел на свой пост. Смотрю, эстонцы все возбуждены, все бегают почему-то в баню, хотя никаких стирок еще не было.

У меня ничего не случилось, у остальных, кажется, тоже все прошло спокойно. Всю команду посадили на буксир, и он ушел к Неве, но куда – не знаю. Не смогли отправить троих – отсутствовали с утра радист Миллер, Влекте и еще один матрос. Один из них в больнице, один в штабе.

На судне уже 6-7 новых лиц в штатском: матросы, механики, капитан. С оставшимися нашими всего человек 12. Стали мы осматривать освободившиеся кубрики. Грязи хватает. Валяются брошеные ненужные вещи, старая одежда, белье, книжки, старые газеты на эстонском. Я взял себе хорошую наволочку, пару новых эстонских хромовых ботинок, которые оказались немного велики, географические карты, линейку, колоду игральных карт и еще какую-то мелочь.

Мы уже облюбовали себе кубрик ближе к носу, за угольной ямой. Кубрик больше нашего, но всего на 6 коек. Но комендант не разрешил нам переезжать в него. Кочегары уже перебрались в кубрик около кладовой. Хороший уютный кубрик. До сих пор мне да и остальным нашим ребятам не приходилось бывать в кубриках у эстонской команды. Сейчас, даже в растерзанном виде, они были более приличные, чем наши, и большей площади на то же число мест, и уютнее.

Вечером прибыли трое отсутствовавших днем эстонцев, и Емельянову было поручено проводить их в экипаж. Говорит, что видел там остальных наших моряков. Всех их уже переодели в нашу флотскую форму. Со мной на вахте стоит матрос с «Молотова». Сказал мне, что прибывший к нам новый военком был старшим политруком на «Ермаке». Он из запаса, очень хороший мужик. Фамилия его Гашук.

Вчера прибыли человек 15: кочегаров, машинистов, электриков. Почти все старшины, в мичманках. Среди них наш Силантьев. Я спросил у него, где остальные наши ребята? Он сказал, что Кошель, Ломко, Иванов, Басаргин 24-го отправлены на фронт, Баулин – в экипаж, Майоров в госпитале.

Прибыли также два помощника командира корабля (старпом Жирнов и помощник Кручинин) и трое командиров в БЧ-5. Все из запаса, работали на судах Балтийского пароходства.

Пока я стоял на вахте, наши начали перебираться в соседний кубрик по правому борту тоже на 6 коек, такой же маленький, но более уютный. Как раз под новой пушкой, что за краном. Мне досталась верхняя койка у двери, параллельная борту у коридорной переборки. Не очень удобное место. Если я открываю свой рундук, дверь в кубрик нельзя открыть. Зато шкафчик достался просторный. Сегодня ночью пришел 515. Нос у него здорово разбит. Оказалось, на него у Ораниенбаума наскочил 560-ый.

Ох, и едят же новые ребята! Сегодня обеда не хватило четверым. Народ какой-то ворчливый. Все указывают на беспорядки на судне.

Сегодня ночью немец выпустил примерно 15 снарядов по городу, свист которых был ясно слышен. Наш бронепоезд частенько бьет с порта, часто меняя позиции, благо железнодорожных путей и веток в порту предостаточно.

На судне все же оставались две девушки-эстонки, которым предложили остаться работать по специальности вольнонаемными – буфетчицами в кают-компании. Вначале они согласились, но потом отказались, и уже вчера к нам зачислили двух женщин буфетчиц для кают-компании – Артамонову и Бек-Булатову, старшего кока с интересной фамилией Идесс и старшую машинистку Борисенко. И вот сегодня в 13.30 меня, Жентычко и еще двоих выделили помочь нашим эстонкам нести их вещи. Ну и барахла у них! Едва дотащили вшестером до трамвайной остановки. На трамвае доехали до Невского, а там опять пешком до Мойки. Я едва допер свой узел. Хлястик у шинели оторвал. Их поместили в какую-то школу, где уже много народу.