Густав Шульц - С английским флотом в мировую войну

Ллойд-Джордж касался только материальных вопросов и обсуждал разграничение спорных территорий воюющей Европы. В его речи также встречались ссылки на «право самоопределения народов», создание международного органа для предупреждения будущих войн и незыблемость заключенных договоров. Но Ллойд-Джордж посвятил только незначительную часть своей речи «демократическим стремлениям народов», тогда как в послании Вильсона они составляли 0,75 всего содержания. Ллойд-Джордж ни слова не говорил о свободе морей, неприкосновенности морского судоходства, отказе от тайной дипломатии, обязательных третейских судах и экономическом равноправии всех стран. Но зато в речах обоих государственных деятелей были одни и те же обвинения противника во всевозможных преступлениях и обещания всяческих благодеяний малым государствам, которые остались нейтральными и будут и в дальнейшем продолжать оказывать помощь союзникам. У меня создалось впечатление от речи Ллойд-Джорджа, что Англия уже пережила самый трудный, критический период подводной блокады. В течение семи месяцев, считая с 1 -го февраля 1917 года, согласно данным сэра Маклея, одного из заправил английского торгового судоходства, немецким подлодкам удалось потопить 5-6 миллионов тонн. Цифра потерь, беспрерывно возраставшая до сентября, остановилась с тех пор на одном уровне, а поздней осенью стала даже понижаться. Английский премьер-министр, выступая в начале 1918 года со своей речью, мог быть в полной уверенности, что подводная опасность преодолена и что поэтому нет особой необходимости давать слишком большие обещания демократическим партиям страны.

В последние дни моего пребывания в Лондоне общественное внимание было привлечено письмом «газетного короля» лорда Нортклиффа к премьер-министру. Могущественный газетный воротила недавно вернулся из Соединенных Штатов Америки, куда он ездил для пропаганды войны, и теперь громогласно отказывался принять предложенный ему портфель министра воздухоплавания. Резкое письмо это было опубликовано во всех газетах и создавало впечатление, что и без того трудное положение премьер-министра еще более осложнилось. Автор письма заявлял, что он принесет гораздо больше пользы стране, если останется независимым и не вступит в правительство. Принятие министерского поста помешает свободе его критики, которая теперь, дескать, особенно необходима в виду слабости правительства. Она проявляется прежде всего в отношении правительства к ревнителям мира и тем лицам, которые, несомненно, принадлежат к сторонникам неприятеля.

Ллойд-Джордж, по-видимому, нисколько не беспокоился этими нападками. Готовность к борьбе, удивительная гибкость и способность устраивать компромиссы всегда обеспечивали Ллойд-Джорджу победу в этих столкновениях. С чрезвычайной энергией премьер-министр опять создавал себе почву под ногами и загонял своих противников в тупик. В самые критические минуты войны он постоянно сохранял непреклонный оптимизм и заражал силой своего духа и энергией всех окружающих. Эти неоценимые во время войны качества были главной причиной, почему его противники прощали ему все слабые стороны, к тому же в Англии в то время не было ни одного политического деятеля, который мог бы серьезно состязаться с Ллойд-Джорджем. Если бы Черчилль не сделал в начале войны своих крупных ошибок (Антверпен и Дарданеллы), он, пожалуй, мог бы выступить конкурентом. Ему даже удалось опять снова выдвинуться вперёд и стать министром снабжения; все же за ним в Англии упрочилась репутация искателя приключений, а своим новым назначением он был исключительно обязан Ллойд-Джорджу, который высоко ценил его решимость и энергию. Асквит считался слишком старым, его выжидательная политика (Wait and see) оказалась во время войны чересчур слабой. Среди молодых министров были, конечно, крупные работники, но не было выдающихся вождей, которые могли бы в минуту большого подъёма национальной энергии сплотить различные партии. То же следует сказать и о вожде консерваторов Бонар-Лоу, который имел больше всего данных для занятия поста первого министра в случае неожиданного падения правительства.

Бонар-Лоу, по рождению канадец, происходил из простой среды; в дальнейшей своей карьере он стал империалистом и консерватором. Он обладал хорошими знаниями в области финансов и считался вообще уважаемой личностью, но ему не хватало уменья приспособляться и таланта Ллойд-Джорджа увлекать массы. Отсутствие серьезных кандидатов на пост первого министра являлось одной из главных причин, которые упрочивали положение Ллойд-Джорджа. И в этом счастье Англии: без Ллойд-Джорджа подводная блокада, по всей вероятности, принудила бы страну заключить «мир без победителей».

11-го ноября я вернулся в Инвергордон. «Iron Duke» уже вышел из дока и стоял на рейде. Все работы были закончены, и корабль находился в четырехчасовой боевой готовности. 16-го ноября утром мы в сопровождении двух эскадренных миноносцев вышли из Кромарти и пошли на север в Пентландский залив, где к нам должен был присоединиться линкор «Royal Sovereign». Однако мы не застали его в условленном месте и, прокрейсировав к югу от Оркнейских островов в течение часа, пошли в восточном направлении. С наступлением темноты миноносцы были отпущены, и ход уменьшился до 15 узлов. В 7 часов вечера береговая радиостанция передала нам приказание присоединиться на следующее утро в 7 часов к Гранд Флиту у Фишербанки. Мы легли на SO, не прошло и часа, как было принято радио о 20 убитых и 70 раненых на отряде легких крейсеров, в состав которых входили «Calliope», «Cardif». Радио сообщало также, что крейсер «Glorious» принужден был выйти из строя и что одно из его 15-ти дюймовых орудий сильно повреждено. Неприятель также пострадал; на одном из его крейсеров был виден пожар. Преследование противника было прекращено, так как на месте боя появились неприятельские линейные корабли.

В семь часов утра у нас была пробита боевая тревога; на горизонте виднелись дымы, и, когда минут через двадцать взошло солнце, мы увидели Гранд Флит, корабли которого выстраивались в дневной походный порядок. Над эскадрами были подняты три привязных аэростата. Мы вскоре присоединились к Гранд Флиту и вступили в своё место на левом фланге 2-ой дивизии, шедшей в строе пеленга. Главные силы флота шли подивизийно также в строе пеленга. В голове шла 1-ая эскадра, за ней 2-ая эскадра с флагманским кораблем флота «Queen Elisabeth», в хвосте 4-ая эскадра; 5-ая эскадра, в составе четырех кораблей типа «Barham», шла на правом фланге в 5 милях от ядра флота в одной кильватерной колонне. Легкие крейсера и эсминцы образовали по обыкновению завесу против подводных лодок впереди и на флангах флота; линейные крейсера отстояли в 30 милях от флота линкоров. Наше соединение с Гранд Флитом произошло как раз в пределах водного пространства, где разыгрался Ютландский бой. Впервые с 31-мая 1916 г. флот проходил опять эти места. В 11 часов утра мы легли на S, перестроили наш походный порядок и шли теперь в шести параллельных кильватерных колоннах. Все были полны больших ожиданий и надеялись у Хорн-Риффа натолкнуться, по крайней мере, на неприятельские подлодки и цеппелины; погода была для них самая благоприятная. Наши надежды, однако, не осуществились, Хорн- Рифф остался вне нашей видимости.