Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

Пробуждение было куда напряженней. Глотая яичницу на кухне, я вдруг вспомнил о написанном вчера объявлении. А вдруг кто-нибудь придет? Хорошо, конечно, но народ-то угостить надо будет за помощь. Хотя, откровенно говоря, я не надеялся на широкий приток желающих потаскать диван и кресла с четвертого этажа вниз. Но на всякий случай сходил в магазин и прикупил килограмма три сосисок и столько же картошки. Часов в двенадцать я окончательно распрощался с квартирой, отключив и вымыв холодильник. Зашел к соседу Гене и выпросил у его жены Любы два эмалированных ведра напрокат.

К 15.00 диспозиция в моей квартире была такова. Все готово к выносу. В ванне, залитой холодной водой, плещутся две двухлитровые банки со спиртом, настоенном на морошке и золотом корне, а для эстетов еще три литровые бутылки водки «Асланов». В кухне на плите побулькивают два ведра, одно с сосисками, другое с картошкой в мундире. На подоконнике лежат нарезанные три буханки хлеба и штук десять разнокалиберных стаканов и кружек, из числа оставляемых мной. Картину дополняли раскрытая пачка соли и одна сиротливая вилка. Ну и я, нервно курящий одну сигарету за другой.

Периодически поглядывая в окно комнаты, откуда было видно подъезд, я все-таки прозевал, когда подъехала машина. К моему ужасу, никто из планируемых мной «грузчиков» не пришел. И когда раздался звонок, к двери я двинулся как-то обреченно.

— Здравствуйте. Дом 72, квартира 60? Белов Павел Борисович? — Мужичонка-водитель сверился с бумагой.

— Да.

— Ну что, контейнеры внизу, давай взглянем хоть, что за вещи.

Мы зашли в комнату. Водитель окинул взглядом нагромождение коробок.

— Должно влезть. Слушай, а кто грузить-то будет?

Вопрос завис в воздухе. Я не знал, что ответить. Я был один и два трехтонных железных ящика были внизу. Вот и весь ответ.

— Борисыч! Что там грузить-то надо? — из прихожей раздалась ни с чем не сравнимая скороговорка старпома Машкова.

— Что молчишь, грузить-то будем или нет?

Я выглянул в коридор. Подпирая косяк входной двери, там стоял Машков. За ним виднелся кто-то еще, но я, обрадовавшись, даже не обратил внимания, кто. Хоть не одному корячиться.

— Ты что, Борисыч, онемел? Что грузить-то? — Старпом явно начинал нервничать.

— Да все! — осторожно заявил я.

— Военные! Слушай команду! Грузим все! — скомандовал старпом на лестничную площадку и почти строевым шагом двинулся в квартиру, а затем на кухню. Я, не совсем соображая, что происходит, пошел следом.

— Что это? — командным голосом спросил Машков, указывая на ведра. Он был в ударе, и настоящий служака пер из него даже круче, чем на корабле.

— Сосиски и картошка в мундире. — растерянно промямлил я.

— Вот ими и занимайся! — старпом вошел в начальственный раж.

А за его спиной, в коридоре, творилось что-то невообразимое. Там было море народа. И это море уносило мои вещи вниз с неукротимостью Ниагары. Там мелькали практически все наши, кто оставался в базе. Начхим с хохотом тащил большое зеркало, Харик с двумя коробками под мышкой перепрыгивал через спеленатые ковры, которые тоже кто-то пытался вытащить на лестничную площадку. И самое главное! Среди людей, снующих по моей квартире, я увидел соседей не только по подъезду, но и по дому, тех, кого я и знал-то только в лицо. Они все-таки отозвались на мое написанное по пьяной лавочке объявление. Они пришли помочь! Сосед по площадке Гена с каким-то незнакомым мужиком в момент вынесли из кухни холодильник, а на его место откуда-то материализовалась его жена Люба.

— Давай я картошечку почищу! — с энтузиазмом предложила она, и, не дожидаясь ответа, извлекла из кучи неунесенного добра наш старый и заслуженный тазик, водрузила его на плиту и начала вылавливать из ведра картошку.

Все происходило так быстро, что я оказался на этом контейнерном празднике просто гостем. Все уносилось и укладывалось как бы само собой и только изредка раздавался командный рык старпома, руководящего процессом.

Я не успел толком докурить вторую сигарету с начала этой феерии, как оказалось, что уже стою посреди абсолютно пустой квартиры, и только в маленькой комнате начхим зачем-то аккуратно отдирает утепленный линолеум с пола. На мой вопрос, а зачем, собственно, он это делает, Пасевич с детской непосредственностью ответил, что, мол, старпом приказал выносить все. Пока я усваивал эту информацию, начхим завершил процесс обдирания и унесся вниз. А за ним и я. Внизу офигевший от этой скоростной погрузки водитель уже пломбировал контейнеры.

— Никогда такого не видел. За 15 минут две трехтонки с четвертого этажа. Ну вы ребята и даете. Нам бы таких грузчиков.

«Грузчики» стояли рядом. Количество их явно поубавилось, но все равно оставалось гораздо большим, чем я предполагал заранее. Люди пришли, помогли и ушли, не дожидаясь благодарности. Незнакомые мне люди. Такое дорогого стоит. Наконец водитель закончил пломбировать, показал мне пломбы, и я подписал его накладные.

Машина тихонько начала выползать из двора, увозя куда-то далеко вместе с моим небогатым скарбом и мою прошлую жизнь. Кстати, немногим позднее, уже на Большой земле, я понял, что и этого не надо было везти с собой. Надо было все продавать и уезжать налегке.

— Ребята, спасибо большое за то, что вы все пришли! Пошли наверх, отметим, а то куда мне ведро сосисок-то деть?

Народ засмеялся и повалил в подъезд. А в квартире Люба за неимением какой-либо мебели оформила импровизированный стол. Она просто застелила всю большую комнату газетами, поставила посередине ведро с сосисками, тазик с картошечкой, навалила на крышку от ведра кучу хлеба, рядом мою пачку соли, груду разнокалиберных кружек и стаканов, банки со спиртом и бутылки с водкой и от себя добавила порезанный лук и шмат сала. Мужики просто взорвались хохотом от такой картины, а потом расселись на газеты, и понеслось.

Дальнейшее я помню плохо. Наливали, пили и говорили тосты и пожелания. Потом снова наливали и говорили, потом просто пили, а потом я уже ничего и не слышал. Придя в себя, я обнаружил, что прошло уже часа четыре, у меня болит голова, а рядом со мной сидит штурман Харик и чистит картофелину. Больше никого не было.

— Привет, Борисыч! Оклемался? Ну, давай дерябнем за то, что ты пришел в сознание, и я пойду домой. Меня старпом попросил с тобой подежурить, пока ты в себя не придешь. Я вот картошечки почистил и пару сосисочек зашхерил.

Мы чокнулись. Закусили. Покурили. После чего штурман попрощался и ушел. Я тоже недолго оставался в своем разоренном гнезде. Было как-то очень тяжело находиться в пустой квартире, в которой прожил не один год, в которую возвращался после морей и которую считал свои домом. Я ушел к Никитосу, предварительно зайдя к соседям и пообещав завтра прийти навести порядок в квартире перед сдачей ее ЖЭКу и тогда отдать ведра. На следующий день квартиру я не сдал, но умудрился отобрать продовольственные деньги у тыла, о чем уже рассказал выше. Я навсегда распрощался со своим жилищем через день после обеда и навсегда покинул северный город Скалистый, он же поселок Ягельный, он же Мурманск-130, он же Гаджиево.