Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

Однажды через несколько месяцев Ксюшу послали на два дня в Североморск на курсы повышения какой-то квалификации. Поселили ее в гостинице «Ваенга», и когда после целого дня нудных и абсолютно бессмысленных лекций она вернулась туда, прямо в холле гостиницы ей встретился он, капитан 1 ранга Воробьев Борис Павлович. Он стоял у стойки администратора и разговаривал по телефону. Борис еще даже не заметил Ксюшу, когда она сразу поняла, чем неминуемо закончится этот вечер и что она ничему не будет сопротивляться. А Борис, словно почувствовав, что кто-то за его спиной наблюдает за ним, обернулся и сразу расплылся в какой-то растерянновосторженной улыбке, совсем не похожей на ту, которой он улыбался при всех. Он сразу пригласил ее в ресторан и, не давая опомниться и зайти в номер, потащил за собой в зал. Усадив ее, он сбежал на несколько минут, вернувшись с огромной охапкой цветов, которыми просто засыпал весь стол. Оказалось, что он тоже остановился в гостинице и тоже на два дня. Она была поражена его поведением. Этот капитан 1 ранга радовался ее присутствию, просто как школьник, и совершенно не скрывал этого. Потом были разговоры на всевозможные темы, шампанское, ужин, несколько медленных танцев, и когда Воробьев пошел провожать ее, таща всю эту груду цветов, она просто молча открыла перед ним дверь своего номера и пропустила вперед.

Такой ночи у Ксюши еще никогда до этого не бывало. Еще ни один мужчина не брал ее так нежно и трогательно, как этот просмоленный океаном каперанг. Это было удивительно и непривычно. Это волновало и возбуждало. Это было так не похоже на все то, что было у нее с мужчинами до этого, что даже утром, когда он ушел от нее, она еще долго лежала в постели, безвольно раскинув руки и глупо улыбалась, рассматривая потолок. А потом неожиданно поняла, что сегодня ночью впервые в ее небольшой жизни мужчина не просто брал от нее то, что хотел, а, напротив, дарил ей себя.

Они начали встречаться на квартире его старого друга, командира лодки, ушедшего с кораблем на долгий средний ремонт в Северодвинск. Сначала туда приходил он и, не запирая дверь, ждал, когда через полчаса она как бы случайно заходила в подъезд и, убедившись, что никто не видит, юркала за дверь. А за ней у них обоих хватало выдержки только запереть замок. Они шли из прихожей в спальню, устилая своей одеждой путь до кровати, из которой не вставали по нескольку часов. Сначала Ксюша воспринимала эти отношения как самый обычный зов плоти, но потом она постепенно стала убеждаться, что это совсем не так. Она заметила, что ее нешуточно тянет к этому немолодому улыбчивому офицеру, который наедине с ней превращался из веселого и бесшабашного циника командира в ласкового и нежного мужчину, стремившегося всеми возможными способами поухаживать за ней, сопливой девчонкой, годившейся ему в дочери. Она никогда не называла его по имени. Он звал ее просто медвежонком, а она исключительно Борисом Павловичем, а в самые пикантные моменты переходила на звание, что всегда его одновременно и смешило, и раздражало. И вообще, она нежилась в той атмосфере, которую создавал на их свиданиях Борис. Он, словно понимая, что за ней еще никто и никогда так не ухаживал, был заботлив и даже послушен, с улыбкой выполняя все ее по большому счету совершенно детские капризы. Как-то само собой, без всякого нажима и уговоров Ксюша рассказала Борису о себе все, начиная с детства и кончая уходом мужа и всеми проблемами, возникшими в связи с этим. От любой помощи она сразу отказалась твердо и непоколебимо, чем, судя по всему, расстроила Бориса, одновременно завоевав этим еще большее его уважение. О себе Борис рассказывал много и весело, тем не менее аккуратно обходя тему семьи. Ксюшу это не обижало совершенно, она и сама ничего не хотела об этом знать, да и не имела на Бориса никаких видов. Ей просто было с ним хорошо.

Это он посоветовал ей написать рапорт и стать офицером. Ее диплом делал это возможным. И зарплата основательно увеличивалась, и при любом раскладе это было лучше, чем жить на копейки или надеяться на какую-то помощь от ушедшего Николая.

Так через несколько месяцев она стала офицером. Со временем ей даже понравилось носить форму, не из-за погон и прочей военно-морской бижутерии, а из-за ее практичности. Форму не надо было менять каждый день, как женские наряды, а значит, сил и времени на это тратить приходилось гораздо меньше, чем раньше. Да и сшитая на заказ в ателье Военторга форма очень выгодно подчеркивала женские достоинства Ксюши, и она чувствовала себя вполне комфортно в приталенном строгом мундире и немного неуставной юбке чуть ниже колен, туго обтягивающей ее выпуклую попку.

Их встречи не были частыми. Воробьев командовал ракетным крейсером, совсем недавно вернувшимся со среднего ремонта, а оттого ходил в море много и часто. Поэтому случалось, что они не виделись по целому месяцу, а иногда, напротив, забегали в заветную квартиру раза по три в неделю. К собственному удивлению Ксюши, эти отношения, неравнозначные во всех аспектах, ей никак не приедались, а даже, скорее, она начинала к ним привыкать и даже ждать. И хотя она все равно оставалась очень осторожной и каждый раз выговаривала Борису даже за невинные попытки лишний раз забежать в их кабинет, идя вечером домой, она частенько ловила себя на мысли, что ей хочется идти не домой к дочке, а туда, в квартиру, где ее ждал бравый каперанг Воробьев.

Дашенька, чувствуя, что мама не просто так стала все чаще приходить домой позже обычного, закатывала истерики каждый раз, когда она опаздывала со службы, и старалась не оставлять Ксюшу одну ни на минуту даже в выходные дни дома, ходя за ней по пятам и цепляясь за полы халата. Со всем своим непосредственным детским эгоизмом она отстаивала свое право быть единственным объектом маминого внимания. Постепенно это становилось переносить все тяжелее и тяжелее. Ксюша разрывалась между желанием лишний раз почувствовать себя женщиной и материнским чувством, которое все же доминировало. Она была одержима дочкой, и это заслоняло все остальное. Благодаря своему исключительно практическому мышлению она считала, что дальше этих встреч ничто и никуда не пойдет, да и сама она никогда даже не представляла себе Бориса в качестве мужа. Ей казалось, что он нужен был ей только в качестве мужчины, помогающего ненадолго забыться, скрасить эту жизнь и почувствовать себя любимой. И когда Борис в своей обычной полушутливой-полусерьезной манере представлял, что бы он делал, будучи ее мужем, она твердо закрывала эту тему как глупую и ненужную. Ей страшно не хотелось перегружать свою голову, и без того переполненную заботами матери-одиночки, еще какими-то несерьезными мыслями, весьма далекими от реальности.