Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

Матрос Микола Ползунок попал служить на подводную лодку совершенно случайно, неожиданно для себя и еще более неожиданно для окружающих. Дело в том, что природа наградила Колю не самым большим, но все же внушающим уважение ростом в 1 метр 96 сантиметров, что само по себе указывало, что самым разумным было бы направить служить парня военным регулировщиком, чтоб его издалека видно было, но, как известно, военная организация славна не разумным, а творческим подходом. Вот благодаря именно такому «творческому» решению одного из офицеров Львовского областного военкомата Миколу, примостившегося на скамейке военкомата и отходившего от вчерашних традиционных сельских проводов, неожиданно разбудили пинками, и пока он пытался понять, что к чему, воткнули в строй помятых призывников, которых незамедлительно пересчитали и, убедившись, что опоздавших нет, довольно резво повели на вокзал. Только на полдороге Микола, сфокусировав зрение, осознал, что ведет их офицер в военно-морской форме, а вместе с ним еще и парочка морских прапорщиков, флотское название которых он никак не мог вспомнить. Попытка Ползунка покинуть ряды флота, еще не добравшись до вокзала, натолкнулась на такую жесткую реакцию со стороны офицера, что, проникшись чувством глубокого уважения ко всему Военно-морскому флоту в лице этого офицера, призывник притих и даже как-то философски подумал, что годом больше, годом меньше, а в сущности никакой разницы.

Оказавшись в учебном отряде подплава в Северодвинске, Микола мгновенно стал звездой. По заверениям старожилов, таких высоких подводников они еще не встречали, а если учесть, что кроме роста Ползунку от родителей досталось крупное и сильное тело, то таких богатырей здесь отродясь не видели. Годковщины он так в полной мере и не вкусил, может, оттого, что стал вечным знаменосцем учебки и чемпионом гарнизона по гиревому спорту, а может, и оттого, что трогать его откровенно боялись из-за внушающей уважение комплекции. Так бы Коля и остался в учебке, к чему дело и шло, если бы под конец срока немного не оборзел. В один из выходных, раздавив с боевыми товарищами пару бутылок «огненной воды», он завис в какой-то заводской общаге, где ему в отличие от собутыльников неожиданно не нашлось достойной подруги. Обиженный женским невниманием к своей персоне, Ползунок покинул общежитие и, будучи, как все большие и сильные люди, человеком неконфликтным, побрел обратно в учебку. Туда он добрался без приключений, но, сделав неожиданный зигзаг, забрел в строевую часть, обычно в выходные дни пустую. Зачем он туда пошел, Микола даже потом не мог толком объяснить.

А в строевой части люди на этот раз были. Точнее один человек женского пола: старший мичман Ольга Александровна, женщина немного за тридцать, миловидная, мать двоих детей от неизвестных героев флота, к тому же давно разведенная. На свою беду, а может, и на радость, старший мичман, пришедшая навести порядок в бумагах перед какой-то проверкой, справедливо полагала, что в этот день и в этот час никого в канцелярские помещения не занесет, а потому даже дверь за собой не заперла. А так как всякого рода канцелярии всегда и везде обладают свойством быть душными и жаркими, то и сидела за своим столом Ольга Александровна соответственно атмосфере, то есть без мундира, в расстегнутой белоснежной рубашке, под которой было такое же белоснежное тело и бюстгальтер, скрывающий высокую, не испорченную двумя родами грудь. Надо сказать, что рождение двух ребятишек совершенно не исковеркало внешние данные этой статной поморской женщины, которая и мичманом-то стала при помощи отца первого ребенка, а в канцелярии учебки оказалась при содействии отца второго.

Так вот, Микола, вломившийся в первую попавшуюся дверь, вдруг узрел перед собой женщину, сидевшую на стуле, закинувшую одну красивую ногу на другую, которые были очень хорошо видны из-за неуставной длины юбки, задиравшейся довольно высоко. У сильно подвыпившего матроса участилось дыхание, и когда прекрасная мичманша повернулась к нему лицом, Микола уже мало чего соображал, потому что перед его глазами, сочными и красивыми виноградинами покачивались две большие груди, еле сдерживаемые тугим бюстгальтером. Матрос то ли всхлипнул, то ли прорычал, и напрочь забыв о субординации, практически одним прыжком оказался около старшего мичмана, и заграбастав ту под мышки, рывком вынул из кресла и присосался к ее губам. Ольга Александровна, толком не успевшая отреагировать на молниеносные действия статного матроса, не успела даже сжать губы, и эта оплошность решила все.

Пока она решала, как ей себя вести с матросом, совершавшим явно неуставные действия, было уже поздно. Микола мгновенно перенес свои руки на ее ягодицы, губы — на грудь, и когда они достигли сосков, старший мичман, уже с месяца полтора не бывшая с мужчиной, как-то сразу покорно и безвольно сдалась. И не просто сдалась, а неожиданно для самой себя страстно отдалась матросу. Через пару минут вся канцелярия была усеяна предметами матросского и мичманского вещевого аттестата, а сама пара хаотично перемещалась от стола к столу, артистично выполняя фигуры из всех рекомендованных уставом комплексов физической зарядки.

Наверное, получалось у них это очень красиво и эстетично, так как начальник строевой части, немолодой и давно списанный с плавсостава кавторанг, тоже, наверное, из-за предстоящей проверки ненароком заглянувший в расположение своего хозяйства, буквально замер у двери, не в силах вымолвить ни слова. Несколько минут он ошеломленно взирал на это действо, и наверное, так бы молча и дальше смаковал этот впечатляющий спектакль, но в процессе исполнения одного из акробатических этюдов исполнители оказались одновременно повернутыми лицами к офицеру. Старшему мичману, распростертому обнаженной грудью на столе, отдать воинскую честь не представлялось возможным, а вот у матроса в отуманенной голове что-то перещелкнуло, и он, приняв строевую стойку, автоматически поднес руку к виску. У кавторанга, пребывающего в прострации, машинально вырвалось:

— К пустой голове руку не прикладывают!

Дальнейшие события можно опустить, добавив разве, что Ползунка отправили проходить дальнейшую службу в Гаджиево, а вот старший мичман Ольга Александровна нашла свою судьбу. Давно разведенный и страдающий от всех военно-морских болячек начальник строевой части с пониманием отнесся к зову плоти своей подчиненной и историю раздувать не стал, ограничившись устным выговором, на который ожидавшая страшных репрессий женщина отреагировала не по-военному, а чисто по-женски. Набравшись смелости, в ближайшие выходные она завалилась к холостякующему начальнику домой, и пока он приходил в себя от нежданного визита, перестирала тому все скопившееся белье, убрала в квартире и приготовила и ужин, и завтрак сразу. А через пару дней просто переехала к нему, вместе с детьми. Говорят, у них уже третий ребенок, и вообще очень дружная семья.