Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

— Вон!

Мельников, поняв по интонации сказанного, что шуткам уже нет места, быстренько испарился в направлении казармы. А оттуда, не дожидаясь репрессий и роспуска увольняющихся, — прямиком в город. Опыт подсказывал ему, что ни сегодня, ни завтра его из города за такое никто вытаскивать не будет, а к понедельнику, глядишь, буря и поутихнет. Плитневу же настроение испортили так сильно, что он даже впервые не пришел проверять увольняемых на следующий день, в воскресенье, чего за ним раньше не наблюдалось. Потом-то все опять пошло по-прежнему, правда старший курс стали на всякий случай отводить от греха подальше, чаще попросту за казарму, чтобы ни одна собака не видела фокусов оборзевших и обнаглевших «пятаков».

Существовала у нас в училище одна древняя традиция — отмечать рождение ребенка у каждого кадета. Но не просто так, с бутылкой, а весьма своеобразно. Если родился мальчик — вся рота, передавая счастливого отца из рук в руки, несла его на завтрак из казарм прямо на камбуз. Надо сказать прогулка не из легких. Тем, кто бывал в Голландии, объяснять нечего — от казарм до камбуза высоченная мраморная лестница, ступеней в триста. Вот по ней и несли новоиспеченного папашу на руках, вознося над строем. Тем же, кому судьба преподнесла сюрприз в виде дочери, доставалась несколько иная участь. Их, невзирая на время года и погоду, таким же макаром, на руках, под грохот заранее заготовленных тазов и ведер торжественно относили на пирс и скидывали в воду. Пущай бракодел искупается! Традиция зародилась вместе с училищем и свято соблюдалась всеми поколениями курсантов. Правда, с середины восьмидесятых годов за это начали преследовать, но народ исхитрялся, как мог, и продолжал «святое» дело.

Был в нашей роте один красавец мужчина — Андрей Шпалеров. Рост под метр девяносто, симпатичный, спортивного вида. Андрей был боксером, пару раз занимал призовые места на чемпионате Черноморского флота и входил в сборную училища по боксу. Парень был что надо, вот только немного «забронзовел» от своих успехов, да и хвастун был страшный. Послушаешь его, так Мохаммед Али рядом с ним — щенок недоученный, и Казанова тоже отдыхает. Ну и заносило его по-черному. То он целую бригаду ткачих в отпуске оплодотворил, то на каких-то показательных выступлениях избил кого ни попадя, вот только результат не засчитали. Вот такой удалец!

После третьего курса мы съездили в отпуск, вернулись, и Андрюху снова понесло. Месяца два он взахлеб рассказывал, что подцепил сказочную девушку в родном городе и испытал с ней большую и чистую любовь. Девушку звали Вероника, и со слов Андрюхи, она была олицетворением Софи Лорен, Ирины Алферовой и Клаудии Кардинале одновременно. Даже лучше. Любила она его без ума и старалась каждую свободную минуту затащить «бедного» Андрея в постель. То на крыше, то на катере, а то и в ванне его «хрущевки». И рассказывал об этом Андрей с такими физиологическими подробностями, что нам, давно привыкшим к традиционным военным пошлостям, становилось не по себе. Достал он нас своими баснями, но, к счастью, время на месте не стоит, и потихоньку Андрей переключился на местные темы и новые «победы». О легенде под именем Вероника он вскоре как будто и забыл, а вот мы помнили. И пришла в наши светлые головы одна идейка, по почтовому ведомству.

Прошло девять месяцев. Наступил май. Конец семестра. Благодать! Погода чудесная, скоро отпуск. Чего еще желать?! В один из дней мы с моим товарищем Гвоздевым заглянули на нашу почту. О! Об училищном почтовом отделении надо сказать отдельно. Находилось оно прямо в нашей казарме на первом этаже. Работали там исключительно молодые девчушки от восемнадцати до двадцати пяти лет. Человек пять. Милейшие создания. Надо тебе, допустим, в город позарез и, главное, в неурочное время, к примеру, в пятницу в десять утра во время занятий. Нет проблем! Приходишь за пару дней до этого к девочкам, шепотом обрисовываешь проблему, и все. Телеграфистка Оленька выстукивает тебе на своем аппарате телеграмму: «Срочно вызываетесь на переговоры с бухтой Находка 10.00 московского времени». Наклеивает на бланк, ставит штампы и кидает фальшивку в общую кучу корреспонденции. Утром следующего дня дежурный по роте прибегает за почтой. Получает груду писем на всех восемьдесят человек, несет их в роту и, естественно, перебирает. А там такая телеграмма. Докладывает командиру. Тот на обеденном построении подходит к тебе и интересуется: кто же это тебя из такой дали на переговоры высвистывает. А дальше все только от тебя зависит. Лепи горбатого, как умеешь! Дядя в плавании, отец в командировке, брат на службе. Ну а раз такое дело, командир твоей проблемой проникнется, у начальника факультета добро испросит, и утром — все на занятия, а ты чистишь хромачи, чтобы в город слинять. Услуги такого рода почтовые девчонки, конечно, не всем оказывали, а только особо приближенным, но мы в их число входили на законных основаниях.

Так вот, вечерком заваливаем мы с Гвоздем к нашим милым служителям почтового ведомства, и я рассказал им о нашей задумке. Они в хохот. Потом Оля садится за свою стрекоталку и выбивает следующий текст: «Дорогой Андрюша. Поздравляю. У нас родилась дочка. Вес 4500. Назвали, как ты и хотел, Элеонорой. Отпросись и приезжай. Целую. Люблю. Твоя Вероника». Оформила телеграмму как следует и пообещала утром засунуть ее в общую кучу. Мы еще посидели, посмеялись и разошлись.

Утром, как всегда, завтрак, потом занятия, а вот на обеде. Сидим, жуем, а дежурный по роте с невозмутимым лицом от столика к столику передвигается и аккуратно так что-то народу сообщает. Кому ни скажет, у всех улыбка до ушей. Дошла очередь и до нас. Дежурный подошел, наклонился и очень душевно сообщает:

— Сбор всех внизу сразу после обеда. Купаем Шпалера. Родилась дочь.

И дальше пошел по столам. А бедняга Шпалер, ни о чем не подозревая, сидит и жует кусок «спортивного» мяса в другом конце зала. Спортсмены у нас питались отдельно, по своим нормам и в своем углу. Мы отобедали и мелкими стайками вниз потекли. В казарме уже было все готово к «торжественной» встрече. Весь Андрюхин класс уже вооружился всевозможными грохоталками и от нетерпения ножками подергивает: где же виновник торжества? Минут через пятнадцать собралась вся рота. Кто же такой случай упустит, товарища в водичку поокунать? Наконец наблюдатель, выглядывая из окна, радостно оповестил:

— Шпалер в пределах видимости! Идет в казарму. Приготовились!

Народ полукругом обступил дверь. Она открылась, и на пороге возник Андрюха. Узрев непонятное столпотворение народа и его явный интерес к своей персоне, Андрей растерялся. Жалко улыбаясь и ожидая какого-то подвоха, он неуверенно спросил: