Владислав Ельников - Рубежи Новороссии

И вроде сразу как-то легче стало на душе. Определилась цель, обозначился путь, отрисовался смысл поступка. Легче, но всё равно тяжко. Гадко и тяжко.

Вернулся я из туалета назад, сел на своё место рядом с одним из наших бойцов. Тот курил, и вдруг у меня в мыслях пискнул тоненький и подленький голосок:

— А ты? Закурить? Перед смертью-то? Вот же, только спроси — тебе дадут сигарету. Дадут! Сразу дадут!

— Да пошёл ты… — мысленно ответил я голоску и тот бесследно пропал. Надо же, уж больше пятнадцати лет минуло с тех пор, как я освободился из табачного рабства, а тут… но больше голосок не возвращался и я сразу забыл о сигарете.

Наконец, закончилась эта ужасная ночь. Зашумел мотор подъехавшего грузовика, застучали наверху каблуки, загремели двери и замки.

— Выходи!

Утреннее солнце больно резануло глаза. Мы вышли в какой-то небольшой двор, и тут… нас встретил командир нашего взвода! Грозно нахмурив брови, он зарычал на нас:

— Ах вы, такие-разэдакие….

Всё сразу стало ясно: нас расстреливать не будут. Будет следствие, возможно, будет суд, но расстрела уже не будет. Взводный же рычал лишь порядка ради, что хорошо было видно сразу, без всяких раздумий.

Конечно, после этого на душе полегчало. Но именно — полегчало, никакой радости от спасения не было. Не оставляли мысли о расстрелянных девчонках, о предстоящем следствии и суде, о прочих ждущих впереди передрягах.

Мы погрузились в грузовик и поехали назад в свою часть. Мужики ещё как-то держались, но молодые ребята были плохи совсем. От тяжёлых переживаний на них не было лица, они смолили одну сигарету за другой, но впереди их ждал ещё один подлый удар. Уже в нашей казарме мой замкомвзвода, тот самый, что питал нелюбовь к россиянам, решил теперь поизмываться над этими пареньками:

— Ну чо, как вы там девок расстреляли, суки вы такие?

Правда, долго издеваться он не смог… Мне пришлось обнять парня за плечи и сказать ему:

— Ничего, Санёк. Терпи! Бывают в жизни и не такие испытания. Это надо вынести.

Вскоре в моей душе вновь зазвучал подленько-тоненький голосочек:

— Ну, а выпить? По такому случаю-то, а? Деньги у тебя есть, дай ребятам — вмиг сгоняют, принесут!

— Пшёл вон! — и голосочек не даёт больше о себе знать по сию пору.

Тогда же я твёрдо решил переходить от «Минёра» в другую часть, чему помимо случившегося способствовали и другие обстоятельства, о которых уже было рассказано ранее. Горький осадок от произошедшего остался у меня по сей день.

Не всё красиво и гладко бывает в этой жизни. Даже там, где идёт война за правое дело, бывает полно всякой грязи и надо найти в себе силы преодолеть её точно так же, как и сопротивление внешнего врага. В данном случае преодолеть, — значит не разочароваться в начатом деле, не бросить Новороссию и не уехать назад с горечью и обидой, с неверием в правду и справедливость.

Июнь 2015 г.

Пока я вполне справляюсь с нагрузками наравне со всеми другими бойцами. Недавно у меня схватило спину, причём очень сильно. В пояснице появилась противная тянущая боль, она не отпускала ни в каком положении тела, не давала думать, сосредоточиться, с ней невозможно было уснуть. Эта боль случалась у меня и раньше. Судя по всему болел не позвоночник, потому что теперь с этой болью пришлось грузить тяжеленные ящики, но она ничуть не усилилась, а даже наоборот, стала поменьше. Позже я всё-таки не вытерпел и принял одну таблетку анальгина. Боль как рукой сняло, и её нет уже второй день. То же самое я замечал и раньше, дома мне ещё помогала горячая ванна, но ненадолго, анальгин действовал гораздо лучше. Похоже, это воспаление мышц поясницы, анальгин обладает противовоспалительными свойствами, поэтому так хорошо помогает.

Многие вещи, которые в Москве выбрасывают не задумываясь, пригодилось бы здесь. Очень нужны даже обычные пластмассовые бутылки и канистры. Сколько в Москве пришлось выбросить из гаража всякого хлама, который требуется здесь позарез и которого тут днём с огнём не сыщешь! Я даже иногда подумываю, не предложить ли командованию отпустить меня в командировку домой, но это совершенно невозможно, к тому же с этой части я всё-таки буду уходить. Если даже ехать, то всё придётся делать за свой счёт, а дорога предстоит неблизкая, больше тысячи километров. К тому же могут быть трудности с пересечением границы, ведь не один же хлам повезу я с собой, возвращаясь обратно из дома в Новороссию. Придется что-то приобретать для нужд подразделения, а такой груз уже не пройдет как мои личные вещи, на него понадобится множество бумаг и прочих условностей.

Уму непостижимо, как тут плохо с техобеспечением! Водители и командиры за свой счёт покупают инструменты и запчасти, при том что воинам платят сущие гроши, да и те задерживают на несколько месяцев. Недавно давали деньги за март, теперь все ждут получку за апрель, хотя на дворе стоит уже июнь месяц.

Гражданская жизнь здесь тоже очень бедная. Шахты и другие предприятия либо закрыты совсем, либо жизнь на них едва теплится. Зарплата в 10000–12000 рублей здесь верх мечтаний, цены же мало отличаются от московских. Как люди выживают, непонятно. Зато нет пробок на дорогах и много личной скотины.

Тут уже вовсю поспевает вишня, полно завязей на плодовых деревьях. Здесь за ними совершенно не ухаживают и не поливают, поэтому много завязи осыпается. Один местный ополченец рассказывал, как он до войны выращивал арбузы на продажу. Брал небольшое поле, сажал, собирал урожай, и что-то, вроде бы, у него получалось. При этом он не обеспечивал ни полив, ни удобрение почвы, пользовался лишь естественным плодородием.

Как хорошо быть свободным от алкоголя и табака! Курят здесь почти поголовно, у всех постоянная забота, — где взять сигарет. Курят везде: в строю, на посту, в том числе и ночью, в кузове машины, у склада горюче-смазочных материалов и боеприпасов, то есть там где курение строжайше запрещено. Порываются курить и в расположении где стоят наши койки, но пока еще у большинства хватает благоразумия отказать себе в таком «удобстве» и требовать того же от других.

Командование не знает, как бороться с употреблением алкоголя. Недавно пойманного на пьянке обрили налысо, сбрили брови, затем всю голову, кроме лица, вымазали зелёнкой и в таком виде выставили перед строем. Пьянчуг обещали ещё арестовывать и использовать на работах с гражданскими арестованными, но ничего из этого не выйдет, потому что солдат не хватает, исполнять военные обязанности некому. Поэтому хошь — не хошь, а придётся вскоре пьяницу освободить.

Эту безнаказанность хорошо чувствуют все любители спиртного, поэтому продолжают пить не смотря ни на что.