Илья Мазурук - Над Арктикой и Антарктикой

Как и предсказывал Мазурук, зачастили туманы. Нашей работе они не мешали, но прилет Котова вновь и вновь задерживали. Он сидел на острове Врангеля и сделал уже две попытки пробиться к нам. Однако посадка на необорудованном аэродроме при таких туманах была, конечно, излишне рискованна.

Честно сказать, «великое сидение» изрядно нам надоело. Чтобы закончить ремонт, необходимы запасные части, множество запасных частей. А их–то и не было. Приходилось ждать.

Котов прилетел, как только погода чуть–чуть улучшилась. Солнце, правда, не появилось, но высота облачности была не меньше двухсот метров, и видимость вполне достаточная

Илья Спиридонович был в то время командиром МАГОН — Московской авиагруппы особого назначения. А командиром прилетевшего самолета оказался мой хороший друг Михаил Васильевич Плиш. Он то и предложил, как выяснилось, необычное решение проблемы запасных частей.

Надо сказать, что список их мы с каждым днём поневоле увеличивали, обнаруживая новые и новые неполадки в системах «американца». И теперь, войдя в прилетевший самолет, я не мог скрыть изумления — грузовой салон был совершенно пуст.

Заметив мой недоумевающий взгляд, Котов рассмеялся

— Не волнуйся, Саша! Запасных частей больше, чем нужно. Полный самолет!

Как хороший актёр, Илья Спиридонович выдержал паузу.

— Ладно, не буду говорить загадками. Весь наш самолет и есть запасные части. Все, что нужно, возьмём, а остальное здесь бросим. Идею подал Михаил Васильевич, он тебе и расскажет. А сейчас пойдем разведаем дорожку, чтобы нашим «запасным частям» подрулить поближе к вашему «американцу» …

Взяв лопаты, топоры и пешни (некое подобие лома), мы отправились на разведку. А по дороге Плиш рассказывал мне:

— Я узнал, что военное ведомство списывает однотипные самолеты. Дружок мой, авиаинженер, поделился информацией «по секрету». Вот я и предложил Илье Спиридоновичу свой вариант — прямо на списанном самолете прилететь к вам. Точнее, на почти списанном, с небольшим ресурсом. Расчет простой — ведь всех запасных частей все равно не привезем, наверняка что–то забудем по мелочи, а в живом самолете все запчасти есть — и крупные, и мелкие… Ну вот, идея моя понравилась. Договорились «в верхах», и теперь мы здесь!

— Здорово! Молодец, Миша!

— Не стоит благодарности, всегда рад, — рассмеялся Плиш. — Ты находи самолетов побольше, а запасными частями всегда обеспечим!

Нам пришлось немало потрудиться, прокладывая путь. Где нужно, подрубали торосы, а где и подсыпали снежку. Илья Спиридонович командовал парадом

— Вот здесь надо пошире проход прорубить. А ты, Миша, подруливай к этому месту потихонечку…

Наконец, все неровности были сглажены, Плиш благополучно прорулил все узкости и встал рядом с «американцем». Неприглядно смотрелась наша находка: моторы сняты, одна нога на лыже, вместо другой подставлены бочки. Всем своим видом самолет словно бы говорил — ну, наконец–то! Три года ждал помощи!

И работа закипела. Два экипажа трудились фактически непрерывно двое суток. Уставшие отдыхали кто как мог (обычно лишь на полчаса прикорнув). Надо было торопиться, так как температура воздуха уже стала выше нуля и на льду появились лужи воды. Ничего не поделаешь — десятое июня. Солнца по–прежнему почти не было, но тепло его проникало через тонкий слой тумана. Аэродром наш пока держался, но подвижка льдов или интенсивное таяние могли начаться в любое время. А поэтому скорей, скорей! Другого желания нет ни у кого, ведь в Москве лето уже в полном разгаре. А мы все ещё здесь — на юге, как язвили наши шутники, на юге… района полюса недоступности Северного Ледовитого океана.

На наше счастье, вместе с Котовым прилетел и Федор Павлович Данилов, главный инженер Управления полярной авиации. Прилетел специально для того, чтобы оперативно решать все то и дело возникающие технические вопросы. О его неожиданных волевых решениях давно уже ходили рассказы «в народе». Однажды, например, — я был тому свидетелем — бригада техников буквально замучилась с мотором. Он стрелял, трясся, но работать нормально никак не хотел. В пустых, как говорится, хлопотах прошел целый день. Уже к вечеру Данилов, случайно проходя мимо, поинтересовался:

— В чем дело?

Надо сказать, что Данилов в то время был инженером авиационной части. Старший техник вытянулся, козырнул, но ответил обреченно, не по уставу:

— Да вот, возимся с утра, и ничего не получается.

— А свечи меняли? — спрашивает Данилов.

— Меняли. Не помогает.

— Магнето меняли?

— Меняли. Результат тот же.

— Тогда его меняйте!

— Кого его? — недоумевая, спросил старший техник.

— Кого, кого! Мотор меняйте! — закончил Данилов и невозмутимо пошел дальше, оставив бригаду переваривать неожиданный совет. И единственно правильный, пожалуй!

Чтобы быть руководителем, мало, наверное, хорошо знать свою профессию. Важно и другое — своевременно; быстро и правильно принимать необходимое решение.

И теперь благодаря Данилову мы сэкономили массу времени. Своим волевым решением, например, он приказал не менять сморщенный стабилизатор и сморщенный Левый элерон «американца». Когда мы вывесили левое крыло и поставили на бочки, весь «гофр» (морщины на металле) исчез, как по волшебству. Металл, как видно, не потерял своих качеств, пролежав в снегу три года. Точно так же сохранился и бензин. Опробовав первый установленный двигатель, Данилов принял решение лететь на старом горючем. Риск? Да, риск, наверное. Но без риска мы вряд ли бы вытащили «американца».

Нужно, пожалуй, добавить, что в восстановлении Самолета принимали участие опытнейшие бортмеханики Иван Коротаев и Юра Соколов, что все клепальные и слесарные работы выполнял настоящий мастер своего дела слесарь Николай Шляпин, что вместе с Котовым, наконец» прилетел для налаживания радионавигационного оборудования главный штурман полярной авиации Валентин Иванович Аккуратов. Прилетел с помощником, штурманом Михаилом Фроловичем Щерпаковым. «Навигатор командных экипажей» — Так можно сказать о Щерпакове. С рядовыми летчиками &н летал редко. Но зато я заметил: прилетит начальник УПА Мазурук — штурман Щерпаков, прилетит командир МАГОНа Котов — штурман Щерпаков. Уже по этому можно было судить о его классе.

В общем, для такого коллектива не было, конечно, нерешаемых задач. Американский самолет мы отремонтировали, но… возникли новые осложнения, изрядно потрепавшие нервы.

Когда работы подходили к концу, Котов отпустил меня на СП–4, чтобы поменять лыжи на колеса. К тому времени наш импровизированный аэродром выглядел продолговатым озером, набитым мокрой снежной кашей зеленоватого оттенка. Задерживаться было опасно, начиналось и здесь лето. Как рассказывал впоследствии Котов, взлетали мы, словно гидросамолёт: два «уса» снежно–водяной жижи протянулись по озеру–аэродрому. Но на СП–4 сел вполне благополучно, хотя вместо белого снежного покрова вокруг лагеря и внутри его было множество маленьких озер.