Леон Дегрелль - Любимец Гитлера. Русская кампания глазами генерала СС

Семьдесят пять процентов наших солдат были ремесленниками. Многие из них были когда-то восприимчивы к советской пропаганде. Теперь они открывали рот от изумления при виде того, в каком состоянии разрухи и прострации находился русский пролетариат. Они качали головами, еще раз глядя на зрелище, прежде чем ему поверить.

Вообще, Гитлер предпринял опасный опыт. Сотни тысяч немецких рабочих, мобилизованных и посланных на Восточный фронт, могли бы найти неутешительное для себя сравнение, если бы Советы действительно сделали что-нибудь значительное для рабочего класса.

Каждый немец, наоборот, думал об удобных рабочих домах рейха, об их комфорте, о семейном садике, о народных клиниках и родильных домах, о досуге, оплачиваемых отпусках, о замечательных круизах по Скандинавии или Средиземноморью. Он вспоминал о своей жене, о своих детях, радостных, здоровых, хорошо одетых; видя русский народ в обносках, смотря на несчастные избы, на мрачные и ненадежные рабочие квартиры, он делал абсолютно четкие выводы. Никогда еще рабочая масса не совершала подобного учебного путешествия.

Четыре года спустя сравнение происходило в обратном направлении: наворовав ручных часов, драгоценностей, одежды во всей Восточной Европе, советский солдат с ворчанием возвратится в СССР, пораженный комфортом некоммунистических стран и с отвращением к своей деревянной ложке, изношенному платью и мерзким экскрементам вокруг домов-казарм.

Через три дня мы получили новый приказ выступать: за последние ночные часы нам надо было перебраться на левый берег Днепра и занять боевую позицию.

В шесть часов вечера наш легион собрался на выступе над рекой. Шум воды доходил до нас. Я вышел из строя, чтобы еще раз напомнить моим товарищам об их долге европейцев, патриотов и революционеров. Странное волнение охватывало нас. Кто из нас преодолеет реку?

В полночь наши колонны построились. Форсирование Днепра осуществлялось односторонним движением по длинному деревянному мосту в километр триста метров. Он много раз был разбит ударами советской артиллерии и авиации. Мощная зенитная батарея Д.С.А. защищала этот узкий проход, единственную связь с Южным фронтом. Темная масса воды расцвечивалась сотнями огромных льдин, похожих на сказочные лотосы. Остовы затонувших лодок высовывались из воды.

Мы ускоряли шаг. Мы молчали, взволнованные от предстоящей встречи с войной.

Тот, кто не уяснил для себя важность грязи в русской проблеме, не может ничего понять в том, что произошло за четыре года на Восточно-Европейском фронте. Русская грязь – не только богатство, где степь оживляется, она также является защитой территории, защитой даже более эффективной, чем снег и мороз.

Холод еще возможно победить, преодолеть, двигаясь при сорока градусах ниже нуля. Русская грязь же уверена в своем превосходстве. Ничто не способно ее победить – ни человек, ни машина. Она царит в степи в течение многих месяцев. Ей принадлежат весна и осень. И даже в течение нескольких месяцев лета, когда огненное солнце испепеляет потрескавшиеся поля, каждые три недели гремят ураганные грозы. Эта грязь крайне липкая, так как почва пропитана маслянистыми элементами. Вся земля пропитана мазутом. Вода не вытекает, не утекает, она застаивается. Земля липнет к ногам, липнет к упряжи.

Уже высаживаясь у реки Буг, в октябре месяце, мы были поражены картиной грузовиков, погрязших в этой черноватой каше. Но только когда мы сами вошли в это украинское болото, мы по-настоящему поняли ситуацию.

От Днепропетровска поезда не ходили, мосты и пути были взорваны и отрезаны.

В октябре 1941 года германские войска, как при попутном ветре, устремлялись вглубь Донецкого бассейна, оставляя за собой огромную территорию: с началом дождей она превращалась в мертвую зону, практически непреодолимую. Части, выпущенные как стрелы, в течение недель должны были сражаться отрезанными этой лужей в триста километров длиной.

Сталин избежал катастрофы с разрывом всего около двух недель. Еще бы две недели солнца, и весь гужевой транспорт победителей мог бы проскочить. Сталин, оказавшись на краю гибели, был спасен этой независимой грязью, которая добилась того, чего не смогли добиться ни его войска, ни его техника.

Гитлер раздавил миллионы советских солдат, уничтожил их авиацию, их артиллерию и танки, но он ничего не смог сделать против этих хлябей, что падали сверху, против этой гигантской маслянистой губки, в которой вязли ступни его солдат, колеса его бензозаправщиков, гусеницы его танков. Самая грандиозная и стремительная победа всех времен была остановлена в конечной стадии грязью, не чем иным, как грязью, элементарной грязью, старой как мир, бесстрастной, более мощной, чем всякие стратегии, чем золото, чем мозг, чем людская гордость.

Наш легион прибыл на Украину как раз чтобы бороться или, точнее, отбиваться от этого врага. Бесславная, изматывающая борьба. Борьба, которая отягощала и внушала отвращение, но борьба, вернувшая смелость тысячам советских солдат, разбросанных по всем направлениям немецкими танками, обогнавшими их двумя-тремя неделями раньше.

Они, как и французы в июне 1940 года, сначала подумали, что все кончено. Все указывало на это. Они спрятались, потому что боялись. Пошли дожди. С опушек тополиных рощ, с соломенных крыш изб, где они прятались, они заметили, что эти великолепные войска рейха, которые произвели на них такое сильное впечатление, больше не неуязвимы: их грузовики побеждены, их танки побеждены. Они слышали, как беспомощные шоферы ругались возле своих машин. Страстно увлеченная наступлением мотопехота плакала от ярости, будучи не в состоянии вытащить из грязи свои машины. Мало-помалу советские беглецы вновь почувствовали уверенность.

Так родилось сопротивление, от остановки, которую предоставила грязь и картины уязвимости сил рейха, неотразимых несколькими неделями до этого, когда их фантастические бронированные колонны сверкали на солнце.

Грязь была оружием. Снег был другим оружием. Сталин мог рассчитывать на этих бескорыстных союзников. Ничего решающего, ничего значительного не произойдет в течение шести месяцев. Полгода передышки, когда противник уже прижат к земле. Ему будет достаточно до мая 1942 года держать войска рейха, которые, измотанные стихией, только и хотели, что спокойно перезимовать. За спиной немецких дивизий уже организовались партизаны, досаждая им, как болотные комары, быстро налетая и быстро отлетая сразу после укуса.

Мы мечтали об очаровании боя. Нам же пришлось узнать настоящую войну, войну усталости, изнеможения, войну этих трясин, в которые плюхается тело, войну зловонных трущоб, бесконечных маршей, ночей и воющего ветра.