Константин Левыкин - Мой университет: Для всех – он наш, а для каждого – свой

Но совсем не так просто представлялась в действительно научном прогнозе перспектива развития социализма: в замечаниях И. В. Сталина на проект учебника «Политэкономия социализма» и в ответах на вопросы ученых экономистов, участников развернутой дискуссии. Они прозвучали тогда для всех членов партии и специалистов-обществоведов как новые откровения в теоретическом осмыслении итогов социалистического строительства в нашей стране. А по прошествии времени, возвращаясь к ним, я прихожу к выводу о том, что, как генсек, теоретик и практический руководитель нашего государства, И. В. Сталин предостерег в первую очередь ученых-экономистов от упрощенного понимания «неизбежности исторического перехода к новой, высшей стадии развития советского общества и от недооценки объективных закономерностей экономической системы социализма». Для того чтобы уберечь ученых от поспешных определений сроков этого перехода, от знакомой уже неоднократно в нашей истории «левизны коммунизма», он обратил их внимание на необходимость вскрытия новых закономерностей развития нового строя и их изучения как объективно независимых от воли и сознания людей, партий, руководителей. Именно в связи с этим как главный недостаток учебника политэкономии социализма он отметил тот факт, что в нем отсутствует определение основного закона социализма, и предложил собственное его определение – как удовлетворение постоянно растущих материальных и культурных потребностей трудящихся на основе постоянного развития производительных сил, совершенствования производственных отношений, повышения уровня руководства народным хозяйством и общественной жизнью народа. Воспроизводя сейчас эту сталинскую формулу, я еще раз убеждаюсь, что ее автор не претендовал на теоретическое откровение в марксизме, а наоборот, исходил из его теоретического наследия в применении к новым реальным условиям жизни нашего советского общества, решившего первую основную задачу построения политического и экономического фундамента социализма. Подобно тому как В. И. Ленин в свое время остерегал руководителей партии от поспешных попыток искусственно «вводить социализм» и советовал прежде всего сосредоточить свое внимание на задачах контроля за производством и распределением, на задачах повышения производительности труда, И. В. Сталин предупреждал ученых-экономистов не спешить с волюнтаристской отменой еще не исчерпавших себя до конца экономических законов не только первой, низшей стадии социализма, но и некоторых категорий и понятий досоциалистических социально-экономических отношений. Он подтвердил правоту ученых, отстаивавших наличие в системе социализма реальных элементов мелкотоварного производства, а следовательно, и интересов мелкотоварного производителя, сохранившегося в большей степени в сельском хозяйстве в сочетании общественного и личного производства. И. В. Сталин поддержал своими замечаниями тех ученых, которые утверждали, что в новой советской экономике «закон стоимости» не исчерпал себя, что он еще может и должен, при правильном его использовании, обслуживать социалистическое производство. В этом смысле особенно для руководителей-практиков были важны рекомендации по применению в организации производства принципов и методов хозяйственного расчета, по совершенствованию товарно-денежных отношений.

Чего же здесь было нового, кроме предостережения от вульгаризации известных положений научного социализма, от поспешных волюнтаристских новаций в теории и необоснованных, не вытекающих из реальных социально-экономических условий практических действий руководителей?

Эти предупреждения были очень своевременны. Они содержали в себе и резкие оценки состояния идеологической работы партии и состояния дела в общественных наук, обращали внимание партийных организаций на необходимость повышения ответственности в организации политической и идеологической работы в коллективах научных учреждений, направленной на обеспечение условий творческого развития актуальной исследовательской проблематики и внедрение достижений науки в практику социалистического строительства. Они резко критиковали отставание партийных организаций от своевременной постановки политических задач в области просветительной и идеологической работы среди широких масс трудящихся, особенно среди молодежи, в деле повышения уровня ее общественного сознания, советского патриотизма, преданности советской Родине и идеям революционной солидарности.

Да! Публичные выступления И. В. Сталина в послевоенные сороковые и начале пятидесятых годов, конечно, звучали политическим наказом партии и государству о повышении их ответственности за судьбу реально воплощенного в жизнь народа советского социализма в условиях сложного послевоенного мира. С особым пафосом высокой ответственности этот политический наказ прозвучал в его речи на XIX съезде Коммунистической партии Советского Союза. К сожалению, этот наказ получил искаженную интерпретацию в агитационно-пропагандистских материалах и установке партийно-государственного аппарата в пятидесятые и шестидесятые годы хрущевского управления страной. Эта искаженная интерпретация в неудачной практике руководства страной в тот и последующий период застоя дала повод для развертывания со стороны так называемых диссидентствующих и инакомыслящих элементов в среде советской интеллигенции жестокой критики сначала неудач и ошибок руководства как якобы возникших на почве отступления партии от ленинского понимания идей коммунизма, а потом переросшей в открытую борьбу против коммунизма.

Но все это было потом. А в послевоенные победные сороковые все мы, особенно те, кто прошел огонь войны, жили неистребимой, несомненной верой в наше светлое будущее. Пафос сталинских наказов еще больше убедил нас в этой вере и понимании необходимости дальнейшей борьбы за это светлое будущее. Казалось, что до него осталось «еще немного, еще чуть-чуть». В первые послевоенные годы под руководством партии развернулись новые фронты борьбы: «за восстановление и развитие разрушенных фашистами городов и сел», «за достижение довоенного уровня производства в промышленности и сельском хозяйстве», «за преобразование природы», «за подъем производительности труда», «за технический прогресс», «за разоблачение агрессивного характера мирового империализма», «за развитие химической, металлургической, угольной и т. д. и т. п. промышленности», «за разоблачение фальсификаторов истории», «за разоблачение безродного космополитизма», «за развитие советской культуры, искусства и науки». В те радостные и оптимистические послевоенные годы мы находились в мобилизационной готовности. Партия звала нас на фронты борьбы за полную победу коммунизма.