Ирина Потанина - Вильгельм Котарбинский

« Киев – родина чудес!» – любил говорить тот, кому посвящена эта книга: неугомонный романтик, гениальный художник, таинственный мистик и при этом удивительно светлый человек – Вильгельм Александрович Котарбинский. Обладая оригинальным чувством юмора и умением философски относиться к любым жизненным трудностям, он особенно часто употреблял это выражение после 1917 года, причем в ситуациях, в которых человек менее аристократичный, скорее всего, громко выругался бы. И речь шла не столько о мистике, сколько об окружающем бардаке. Но на то это и Киев, чтобы одно с другим всегда оказывалось неразделимым.

– Киев – родина чудес! – с нескрываемым сарказмом и явно цитируя классика, произнес один мой знакомый на могиле Вильгельма Котарбинского. За несколько часов до этого, получив сообщение о разрушении могилы художника, мы – благо были в Киеве – бросили все дела и отправились на Байково кладбище, дабы спасать положение. Могила оказалась нетронутой, ухоженной и, судя по следам вокруг, сюда часто наведывались. Сообщение о том, что последнее пристанище гения разрушено и могилу собираются снести оказалось дезинформацией. Мы поиронизировали на тему полнейшего бардака с проверкой фактов в современных СМИ, возложили цветы и хотели уже уходить, как вдруг заметили двух импозантных дам. Длинные юбки, высокие каблуки, широкополые шляпы, шлейф духов и поразительная осанка у обеих. Шли они прямо к нам. Вернее, не к нам, а к Вильгельму Александровичу. Разговорились. Оказалось, дамы знают, что могила вовсе не разрушена, но все равно приходят сюда всякий раз, когда появляются слухи, что последнему пристанищу Котарбинского что-то угрожает.

– Я лично уверена, что эти слухи распускает душа Вильгельма Александровича, когда хочет собрать тех, кто помнит этого удивительного художника. Вы видели его работы? «Поле смерти», «Могила самоубийцы», «Мавка»… Этот человек, разумеется, знал все о потусторонних мирах и теперь может подавать нам сигналы, – театрально растягивая слова, говорила одна из посетительниц, очень похожая на нашу преподавательницу истории. В голосе ее отчетливо слышалось помешательство.

– Не пугай детей, – вторая дама реагировала куда более адекватно и по-человечески. Даже попыталась оправдаться перед нами: – Моя коллега психолог. Она уверена, что, приправив ваше посещение могилы художника драматическими эффектами и мистикой, она сделает так, что вы лучше запомните и этот визит, и самого Вильгельма Александровича.

– Не «лучше запомнят», а «лучше узнают»! – не сдавалась первая дама. – Сейчас мало кто верит в потусторонние миры, и, конечно, юные поклонники не предполагают даже, что душа Вильгельма Александровича наблюдает за ними и направляет их действия.

– Перестань, пожалуйста! Достаточно уже того, что они знают, кто такой Котарбинский. Сейчас это такая редкость. А если знают, то уже не забудут, независимо от твоих театральных эффектов…

Дамы остались спорить, а мы ушли. И вскоре узнали, что начиная с 90-х годов периодически, ни с того, ни с сего, кто-то распускает слух о разрушении могилы Вильгельма Котарбинского. Именно благодаря этим слухам многие люди, не слышавшие имени художника раньше, начинают интересоваться его творчеством, приходят в восторг, очаровываются, бегут спасать могилу, знакомятся с единомышленниками и многое узнают о творчестве и жизни художника. На самом деле разрушение грозило могиле только один раз – около 20 лет назад. Администрация кладбища разыскивала тогда родственников умершего, которые взяли бы на себя уход за могилой. Потомков в Киеве у Вильгельма Александровича, конечно же, не оказалось, зато нашлось много поклонников. С 1995 года могила была признана памятником культуры и теперь официально опекается сразу несколькими народно-культурными организациями. Тем не менее, сообщения о гибели могилы появляются регулярно, и всякий раз вызывают всплеск интереса к художнику. Такая вот загадочная история.

Кто-то увидел во всем этом злонамеренность (главными подтасовщиками фактов мой знакомый считает встреченных нами на кладбище дам), кто-то – свидетельство неразберихи и безответственности СМИ, а кто-то – (не буду тыкать пальцем себя в грудь) – верит, что душа Вильгельма Александровича и впрямь может проделывать с людьми этот нехитрый фокус. Ну и что, что так не бывает. Ведь, во-первых, речь ведь идет о Киеве (фраза «Киев – родина чудес!» звучит для меня теперь буквально и без всякого сарказма), а во-вторых – на то это и Вильгельм Котарбинский, чтобы все было у него не так, как положено.

Говорят, из любого правила найдется исключение. Так вот, едва ли найдется такое правило, исключением из которого не являлся бы Вильгельм Александрович Котарбинский.

Потомок старинного польского шляхетского рода, по всеобщим представлениям, должен был отличаться непомерным гонором в общении с посторонними и безукоризненной покладистостью в общении с семьей. Вильгельм Котарбинский, словно нарочно, все перепутал – доброго любознательного мальчишку можно было увидеть в обществе озорных уличных беспризорников, он не находил ничего зазорного в совместных шалостях с бедняками. Но при всем этом нравоучения учителей тоже выслушивал с пониманием и на их замечания ничуть не обижался. Не отреагировав на категорический запрет отца, Вильгельм все же решился стать художником и отдать свою судьбу «в лапы всяких критиков и прочих недостойных людей».

Или вот еще один удивительный факт. Несмотря на искренний патриотизм, большую часть жизни Вильгельм Александрович прожил заграницей. Становлением личности Котарбинский обязан «Риму и только ему одному», а последние 30 лет жизни художник посвятил Киеву. И, хотя Вильгельм Александрович довольно часто ездил домой (у него было имение под Минском), в памяти людей Котарбинский все равно остается практически киевлянином, а главными адресами проживания художника в большинстве источников указаны именно адреса киевских гостиниц.

Кстати, про биографов и источники. Неудивительно, если некоторые сведения из биографии той или иной знаменитости путают, когда речь идет о событиях тысячелетней давности. Но если герой родился во второй половине XIX века, подобные нестыковки по меньшей мере необычны. Кто-то именует художника Вильгельмом, а кто-то Василием. Тут, допустим, дело просто в переводе имени. Но как объяснить тот факт, что кто-то приписывает Вильгельму часть работ и поступков его двоюродного брата Милоша, а кто-то, наоборот, заносит данные о приключениях и картины Котарбинского на счет его лучших друзей – братьев Сведомских? И даже с датой и местом рождения выходит путаница.