Array Сборник статей - Моховая, 9-11. Судьбы, события, память

Но все равно, год закончился, наступил срок расстаться с интернатовскими детьми, с поселком, с другими молодыми учительницами, приехавшими в Вешкайму по распределению, после окончания Ульяновского пединститута.

Их она тоже всегда помнила. Их преданность детям, фольклорные изыски, знание народных этикетов. Например, если вслед за тобой идёт парень, желающий познакомиться, следует гордо продекламировать, почти не глядя в его сторону: «Не подкашливай рублями, своя трёшница в кармане».

…Впереди у неё была Италия, рождение сына Марка (теперь живет в Москве, билингва и синхронный переводчик). Конечно, хотя она и закончила отделение русского языка и литературы, в Италии она в совершенстве выучила итальянский язык и, вернувшись в Москву, стала переводчиком в издательстве «Прогресс», преподавателем итальянского языка.

С самого первого посещения аудиторного корпуса МГУ на Моховой появилось обстоятельство, которое тревожило мою душу.

Это была малозаметная табличка из черного металла, висевшая у входа в так называемый «новый» корпус МГУ. Она оповещала, что здание построено в 1833 – 1836 годах архитектором Евграфом Дмитриевичем Тюриным. Фамилия моей матери тоже была – Тюрина. Только много лет спустя, занимаясь родословной и найдя общих родственников, я установила, что отец Евграфа Дмитриевича, архитектор, вольноотпу-щеник фрейлины Измайловой, Дмитрий Андреевич Тюрин – наш общий предок. Евграф Дмитриевич Тюрин приходился родным братом моего прямого предка Леона Дмитриевича Тюрина. Кроме университетского корпуса, библиотеки при нем и церкви Св. Татьяны Евграф Тюрин выстроил Богоявленский храм в Елохове, возвёл собственный дом на Знаменке, 5, где сейчас… галерея А. Шилова (В прошении Тюрин написал: «Дом сей будет украшением Боровицкого холма»). Он восстанавливал Архангельское, Демидовский дворец (ныне – Президиум Академии наук). Еще до братьев Третьяковых Евграф Тюрин пытался подарить Московскому Университету уникальную общедоступную галерею из своей коллекции.

Коллекция его состояла из 415 картин «всех художественных школ Европы» Но, видимо, эта демократическая идея опережала свое время – место для галереи не было выделено. Обо всём этом я написала в монографии «Евграф Тюрин, архитектор и коллекционер», вышедшей в 2005 году в Издательстве УРАО.

Отправляя меня и сестер учиться в Москву, мама говорила, что в Москве даже воздух дает образование. Я потом часто вспоминала её высказывание. Этим «воздухом образования» для меня, кроме МГУ, были сами москвичи, московская история, которой дышат улицы, храмы, дома, музеи, выставки, архитектура, экскурсии, даже мемориальные доски и брусчатка мостовых. Но прежде всего – друзья, однокашники. Общение с ними дарило самые различные открытия жизни.

Помню, например, Аню Масс, дочку известного театрального сценариста Владимира Масса. Она училась на заочном, мы познакомились и дружили. Она жила в знаменитом «вахтанговском» доме, в Левшинском переулке. Анна доставала мне билеты в Вахтанговский театр и рассказывала чудесные «Вахтанговские» истории из 20-х годов. Например, как в голодной и холодной Москве тех лет актрисы студии, боготворя своего режиссера Вахтангова и зная, что ему нравятся их наряды типа «черная юбка и белая блузка», ухитрялись каждый вечер кипятить в золе свои единственные белые кофточки, крахмалить их, а утром – гладить горячим чугунным утюгом с раскаленными углями внутри. Да что там блузки! Как рассказывала Анна – прикажи он только броситься из окна – все бы и бросились. Такое было отношение к кумиру.

Дочка известных кинорежиссеров-документалистов Марина Челакова, тоже заочница, рассказывала мне о киносъемках, водила на выставки импрессионистов – с тех пор это мое непреходящее увлечение. Про напившихся молодых людей Марина говорила: «натюрморт». Это выражение мне казалось словесным изыском, которым щеголяли истинные москвичи еще со времен по-своему раскованного Серебряного века. Хотелось тоже сказать кому-нибудь небрежно: «натюрморт». Но было некому.

Оксана Кручинина, моя одногруппница, приглашала в свою уютную, по-московски гостеприимную квартиру – они жили на Миусах, в Доме Композиторов. В этом доме всегда звучала музыка (тихая или – громкая, смотря на каком этаже играли).

Саша Балинов (из моей 6-й группы) неустанно агитировал нас посещать выставки, объясняя, что если пройти по студенческому билету – то почти даром. Расход вроде небольшой, а образовательный эффект – огромный

Света Митина приглашала в свой дом – рядом с кинотеатром «Ударник», позднее его называли «дом на набережной». Ее отец был известный академик философии. Их квартира поражала мое воображение своим масштабом, мягкой мебелью, обитой черной кожей, и огромными книжными полками. Строгость и громоздкость казенной мебели в их квартире напоминала мне интерьеры известных картин и фотографий на тему «Ленин в Кремле». Библиотека была огромна, и Света давала подружкам любую книгу домой. Правда, взрослые велели ей вести запись «абонентов». Ведь книги были в огромном дефиците, по Москве даже ходили стишки: «Не шарь по полкам жадным взглядом, здесь книги не даются на дом. Тот безнадежный идиот, кто на дом книги раздаёт».

В их огромной квартире, по моде тех времен, кухонка была крошечная. Но – в ней стоял небольшой рефрижератор (диковинка тех лет! Я впервые такое увидела), а в нем – продукты из так называемой «кремлевки», и даже – готовые обеды оттуда же. По необычайно низкой цене – на всю семью и даже на гостей – хватало. Их брали по талонам из «кремлевской столовой», филиал которой находился здесь же, рядом, в подвале гастронома, кажется. Света угощала меня сервелатом, а это была уж подлинная диковинка.

Много позже, уже в 80-х, мой однокурсник Дмитрий Урнов расскажет мне, как он был на конференции любителей фантастического романа-предостережения Дж. Оруэлла «1984» и повести-предостережения «Скотный двор». На конференцию собирались, кажется, раз в пять лет – обсудить, что же сбылось в СССР из предсказаний писателя. Многое сбывалось, но в такую из ряда вон выходящую практику, как распределение продуктов, никто из иностранцев поверить не мог. Было непонятно, почему в XX веке какие-то люди на правительственных «чайках» или на более скромных машинах спешат в закамуфлированный, отделанный керамической плиткой подвал за финской колбасой и копченой рыбой, маринованными огурцами и краснодарским чаем? Ведь на Западе это без проволочек может купить каждый клерк?!. А здесь вот – на правительственных «чайках»… «Слетаются голодные чайки» – как однажды пошутил писатель Леонид Лиходеев.

Но Урнов, зная, что именно эти из ряда вон выходящее подвалы с продовольствием «для избранных чиновников» существуют в СССР – на фоне пустых прилавков в обычных магазинах – ждал дискуссии. Ждал с ужасом, ибо, по Пушкину (см. письмо Вяземскому, май 1826 г.): можем сами ругать отечество, но нам досадно, когда это делает иностранец. Помощь пришла, откуда он и не ждал. Самый яростный из нападавших иностранцев вдруг громко заявил: «Такого не может быть. Это, наверное, единственное, в чем Оруэлл ошибся!» Вот как бывает.