Иван Осадчий - Мы родом из СССР. Книга 1. Время нашей молодости

Пожалуй, расскажу весь сюжет о Николае Семёновиче и его семье, а потом вернусь к своей жизни в Таганроге в 1946–1947 годах.

Семья Николая Семёновича Фисенко. (слева направо) его жена – Мария Григорьевна и сын Валентин (снимок 1956 г.)

Бабушка (по линии мамы)

Дедушка (мамин отец)

После демобилизации из армии Николай Семёнович вернулся в Таганрог. Работал начальником стройцеха на одном из заводов. В начале 60-х годов его сразил инфаркт. После лечения продолжал заниматься теми же строительными делами.

В середине 60-х годов он приезжал в Туапсе по делам строительства заводской здравницы на Черноморском побережье. Я в то время уже работал секретарём горкома КПСС. Дни его пребывания в Туапсе были для меня настоящим праздником.

В 1974-м году второй инфаркт оборвал жизнь Николая Семёновича. Ему было всего 63 года. Я сильно переживал его смерть, как очень близкого, дорогого и незаменимого человека. Навсегда сохранил в душе светлую благодарную память о нём и всех его заботах обо мне.

…Ушли из жизни бабушка и дедушка, а позже и Мария Григорьевна. Остался единственный сын Валентин. Среднюю школу он окончил с золотой медалью, затем учился в самом престижном советском вузе – Институте международных отношений. Получил диплом с отличием и был направлен в распоряжение Министерства иностранных дел Белоруссии.

Полвека находился на дипломатической службе, побывал во многих странах мира от Швейцарии до Японии. Сейчас живёт вдвоём с женой Ларой в Минске. Кандидат юридических наук, преподаёт международное право в Минском университете.

Выросли и уже давно обзавелись семьями их дети – дочь Ира и сын Игорь. Сын пошёл по отцовскому пути: тоже окончил ИМО и стал дипломатом. С 2008 года – посол Республики Белоруссия в Египте. Растут и внуки…

А теперь вернусь в далёкий 1946 год, в Таганрог, к своей тогдашней жизни.

Очень скоро обнаружилось, что в такое трудное время жить иждивенцем, даже у близких родственников, было нелегко. Дядя Коля ещё не вернулся с военной службы. Денежной помощи, оказываемой им, далеко не хватало, чтобы прожить семье из четырёх человек. А я уже был пятым ртом. И в конце третьей четверти, в марте 1946-го, вынужден был расстаться со школой. С дневным обучением. Далее на два десятилетия растянется моя, уже заочная учёба, совмещаемая с различными видами трудовой деятельности.

…По совету школьных комсомольцев, я пошёл в райком комсомола. Там меня приняли, что называется, с распростертыми объятиями.

Первым секретарём Орджоникидзевского райкома комсомола, куда я обратился, был Виктор Семененко. Молодой инженер, коммунист, толковый, мыслящий, отзывчивый человек. Полтора года я проработал в Таганроге, каждодневно встречаясь с ним, видел его в самых различных делах. Самое лучшее впечатление о нём и глубокую признательность ему сохранил на всю жизнь.

Буквально в один-два дня, он договорился с руководством картонной и картонажно-зеркальной фабрик о моём назначении на должность заведующего отделом кадров. При этом секретарь райкома комсомола порекомендовал избрать меня секретарём фабричной комсомольской организации. В недельный срок оба вопроса были решены.

Я старался наидобросовестнейшим образом исполнять свои служебные обязанности, но большую часть времени отдавал налаживанию работы комсомольской организации. И результаты не заставили себя ждать. Немногочисленная фабричная комсомолия потянулась ко мне, и мы занялись интересными делами.

Сразу же начал учиться в партийной школе при райкоме партии, куда меня зачислили по просьбе того же Виктора Семененко. Здесь занятия проходили один-два раза в неделю, вечерами. И мне удавалось совмещать работу, комсомольские дела и учёбу.

Моя бурная комсомольская деятельность очень скоро была замечена и оценена райкомом комсомола. Спустя три-четыре месяца, райком комсомола направил меня секретарём комитета комсомола школы ФЗО-21.

Теперь я всецело отдавал себя любимому делу. Комсомольская жизнь стала моей родной стихией. Отныне и, как окажется, на многие годы.

Улучшился и быт. Пусть скромный, но постоянный заработок. Хлебные карточки. Талоны на питание в столовой фабзавушников.

На прошедшей вскоре районной комсомольской конференции я был избран членом райкома, а затем – и в состав бюро райкома комсомола. Почти одновременно утверждён внештатным инструктором орготдела райкома ВЛКСМ.

Когда меня избирали секретарём комсомольской организации, в школе ФЗО-21 было не более тридцати комсомольцев на двухсотенный контингент учащихся. Спустя полгода абсолютное большинство питомцев школы стали комсомольцами. В то время действовало правило: «Рост рядов – главный показатель работы комсомольской организации». Считалось (и не без оснований), что в комсомоле мальчишки и девчонки, вступающие в жизнь, лучше всего смогут приобщиться к общественным делам, получить основательную идейно-политическую, патриотическую и нравственную закалку, вырасти сознательными участниками трудной, но такой интересной, поистине захватывающей жизни своей страны, своего великого народа.

В истории Таганрога – много боевых и трудовых традиций. Особый интерес был и у меня, и у моих питомцев к военной биографии города. В период фашистской оккупации здесь действовало подполье, в котором участвовала большая группа комсомольцев. Руководителем подполья был довоенный секретарь Таганрогского горкома ВЛКСМ Николай (Семён) Морозов. Гитлеровцам удалось напасть на след подпольщиков. Многие были схвачены и после жестоких пыток казнены. Погиб и руководитель подполья.

Их подвиг был примером беззаветной верности юных патриотов своей Советской Отчизне…

Удивительное это было время. Трудное. Полуголодное. Но мирное. Мы, советские люди, были бесконечно счастливы и горды своим именем, своим подвигом, Великой Победой над опаснейшим врагом. И ещё. Мы были молоды, и нам всё было по плечу. Все мы непоколебимо верили в лучшее завтра и всецело были устремлены в него…

Коллектив моих питомцев был сложный. В своём большинстве – это деревенские, крестьянские дети, преимущественно, из донских сёл и станиц. Но много было и сирот, переданных из детских домов и детприёмников. Были и чистые беспризорники, уже вкусившие глоток полной «свободы», анархического своеволия, вовлечённые в многочисленные воровские шайки и группы, промышлявшие грабежом, хищением, насилием, даже убийством. Были и такие. И вот всю эту разношёрстную массу надо было поставить на путь истинный. Дать путёвку в настоящую большую жизнь.