Мария Дегтярева - Бессильно зло, мы вечны, с нами Бог. Жизнь и подвиг православных христиан. Россия. XX век

Как важно для монаха сохранить это самое чувство – ученичества и недостоинства, ведь оно одно способно защитить душу от духовной гордости – «самоцена». Но именно его выделил из числа других послушников опытный взгляд старца Амвросия. «Подождите, Николка проспится, всем пригодится», – по привычке рифмой отвечал он жаловавшейся на отца Нектария старшей братии.

Лишь через одиннадцать лет после поступления в монастырь Господь удостоил его монашеского пострига. Пройдет еще время, и вот уже старцы начнут направлять к нему за духовным советом и наставлениями.

Краткие слова о. Нектария, дошедшие до нас благодаря письмам и воспоминаниям о нем, поражают простотой и ясностью. В них – мудрость духовная, ум высшего свойства. Вот только некоторые из них:

«Человеку дана жизнь для того, чтобы она ему служила, а не он ей, то есть человек не должен делаться рабом своих обстоятельств, не должен приносить свое внутреннее в жертву внешнему. Служа жизни, человек теряет соразмерность, работает без рассудительности и приходит в очень грустное недоумение; он и не знает, зачем живет». [17] Там же. С. 385.

Словно «выжимка», сердцевина из духовных сочинений святителя Феофана Затворника, такое вот простое напоминание о том, что Господь призывает человека к жизни разумно-свободной и бессмертной, такой, где Дух проницает и наполняет смыслом все – и душевное, и относящееся к заботам плоти.

Или еще: о высшей потребности души, о голоде духовном, который может удовлетворить только пища того же свойства – духовная: «Молитвой, словом Божиим, всякая скверна очищается. Душа не может примириться с жизнью и утешается лишь молитвой. Без молитвы душа мертва перед благодатию». [18] Там же. С. 385–386.

Дар рассуждения соединялся у о. Нектария с молитвой необыкновенной силы и прозорливостью. Одним он предсказывал монашеское призвание, других, напротив, удерживал от поспешных шагов, благословляя на создание семьи, что и исполнялось вскоре. Свидетельств такого рода сохранилось достаточно.

И при этом одним из самых ярких, индивидуальных его качеств оставался интерес к внешнему течению жизни. Не покидая скита, он с удовольствием читал научные журналы, изучал отдельные дисциплины, даже брал уроки французского языка и живописи, нередко говоря о себе: «Я к научности приникаю». Потому-то и молодежь, обращавшуюся к нему, он никогда не удерживал от возможности получения высшего образования, напоминая только о том, что необходимо правильно соотносить ценности веры и знания:

«Юноши, если вы будете жить и учиться так, чтобы ваша научность не портила нравственности, а нравственность – научности, то получится полный успех в вашей жизни». [19] Там же. С. 356.

В самом деле, какова будет научность, велика ли ей цена, если дух поврежден и сердце нечисто? Уважительное и вместе с тем далекое от превозношения отношение к науке привлекало к о. Нектарию духовных воспитанников из числа интеллигенции и ученых. Часто люди просто не могли поверить в то, что у старца нет не только университетского, но и вообще никакого образования. На недоумения он отвечал обычно: «Вся наша образованность от Писания».

И так – всю жизнь: между приумножением знаний, опытности духовной и сохранением простоты с оттенком юродства, которая удерживала его от того, чтобы хотя бы на минуту войти в роль старшего брата, не имеющего нужды ни в смирении перед Отцом, ни в покаянии. Когда в 1903 году братия единогласно избрала о. Нектария духовником обители и старцем, батюшка и на этот раз явился в собрание, в чем был застигнут – в разной обуви, и долго отказывался принять на себя возложенную на него обязанность «по скудоумию» и смирился с ней лишь за послушание архимандриту.

Дар пророчества считается не только одним из самых высоких даров, и не случайно апостол призывает ревновать о нем (см. 1 Кор. 14, 1), но и одним из самых нелегких для своих обладателей. Задолго до событий 1917 года в монастыре стали замечать, что юродство батюшки все чаще принимает характер «подсказок», смысл которых, однако, не так-то просто было разгадать. То вдруг он начинал ходить в халатике, из-под которого «светились» оголенные голени, то устраивал у себя склад из стеклышек, камешков и разных бросовых вещей со словами: «Это у меня музей».

Все это вспомнилось уже в 20-е годы, когда граждане стали безнаказанно ходить в присутственные места без чулок и без нижнего белья. А в Оптиной и в самом деле был организован музей, благодаря которому еще какое-то время удавалось спасать обитель от разгрома. Каково же было старцу, заранее знавшему об этом! Каждый день был для него приближением к той черте, за которой не будет прежней России.

Очень редко батюшка говорил открыто. В Оптиной сохранилось предание о его пророчестве: «1918 год будет еще тяжелее, Государь и вся семья будут убиты, замучены». [20] Житие архимандрита Исаакия // Преподобные Оптинские старцы / Сост. В. Афанасьев. Издание Введенской Оптиной Пустыни, 1996. С. 78.

Многих монахов ожидали этапы, лагеря, а некоторых – тюремные истязания и смерть за Христа. В 1923 году арестовали и о. Нектария. Но Господь уберег его для поддержки и утешения людей в годы гонений на Православие. По выходе из тюрьмы старец поселился у одного из жителей села Холмищи Брянской области. Люди съезжались к нему отовсюду. И в те годы, когда, казалось, все было потеряно безвозвратно, уверенно звучали его ободряющие слова: «Россия воспрянет и будет материально не богата, но духом будет богата, и в Оптиной будет еще семь светильников, семь столпов». [21] Преподобные старцы Оптиной Пустыни… С. 374. До конца 1920-х годов о. Нектарий держал молитву за Россию, за тех, кто жил в миру в постоянной опасности, и за тех, кто томился в заключении, за живых и усопших, за убиенных и пропавших без вести. Скончался он в 1928 году на чужбине, далеко от своей родной обители – «вне града».

А десятилетия спустя мощи преподобного Нектария были перенесены «домой», в Оптину. Внешний вид монастыря сохранял еще следы разорения, только-только началось восстановление храмов, и – будто антиминс на престоле – мощи святого были положены у основания поднимавшейся из руин обители. Новое поколение монахов, глядя на конец последних оптинских подвижников, обретало силы, для того чтобы понести трудности первых лет и страшное испытание, выпавшее на долю монастыря в 1993 году. В ту Пасху, через пролившуюся кровь монахов, новая Оптина вступила в наследство с прежней, претерпевшей поругание, видевшей изгнание и смерть своей братии. Трое насельников Оптиной Пустыни – иеромонах Василий, иноки Ферапонт и Трофим – стали участниками духовной вечери Господней.