Пол Коллинз - Даже не ошибка. Отцовское путешествие в таинственную историю аутизма

Мальчик отказывался говорить.

На нашем обеденном столе раскрыта пухлая папка, полная бумаг. Мы начали примерно полчаса назад и только теперь дошли до результатов тестирования, продравшись через бесконечные «изучите этот документ», «заполните эту форму», «сохраните это руководство для дальнейших действий». Последний раз с подобным ворохом бумаг приходилось иметь дело, когда мы получали заем на покупку жилья. Однако в этот раз перед нами не банкиры. Минди – специалист по раннему вмешательству, Мэри Джо – логопед.

– Прежде всего, – Мэри Джо открывает папку, в то время как мы с Дженнифер просматриваем последний бумажный бланк, который надо подписать, – ни один пункт не дает права сделать окончательные выводы. Мы пытаемся определить паттерн, тенденции в поведении и в навыках, которые затем соединяем вместе.

Мы послушно киваем. Не будем, не будем делать окончательных выводов на основании отдельных пунктов. Подписываю бланк, обещающий быть важным.

– Вот история развития. Сразу сообщите мне, если какие-то факты окажутся неверными…

Она начинает цитировать по памяти с первой страницы, а я одновременно просматриваю текст.

– У Пола в детстве подозревали нарушение слуха. Поэтому избирательное реагирование Моргана на звуки и слова, а также ограниченное использование языка сначала связывались с этой же причиной. Родители отмечают нормальное развитие ребенка во всех отношениях, за исключением коммуникации.

– Пол, – говорит Дженнифер.

– Что?

Минди протягивает нам новую пачку бумаг. «А вот результаты тестирования», – она переворачивает страницу.

Результаты представлены отдельно по разным областям развития: когнитивное, социальное, эмоциональное, оценка сенсорной адаптации и так далее. Знаете, до того как стать родителем, вы вряд ли даже задумывались: пользуетесь ли вы словами для того, чтобы о чем-нибудь попросить? откликаетесь ли на свое имя? можете ли отличить квадрат от круга? когда кто-нибудь играет рядом с вами, присоединитесь ли вы к нему? можете ли вы завязать шнурки?.. Ох ты, Господи. Как же мы сами когда-то научились всей этой ерунде? Как мы все, живущие на Земле, это помним? Как же приматы доросли от тыкания палками в муравейники до всех этих умений?

– В настоящий момент, – говорит Минди, – Морган демонстрирует исключительные для трехлетнего ребенка когнитивные навыки. Он умеет то, чему обычно научаются дети в сорок восемь и в шестьдесят месяцев, и даже в более старшем возрасте…

Он считает. Читает. Думает. Знает.

– Однако вот за пределами области познавательного развития, в социальном плане, в области сенсорики, в восприятии коммуникации и выразительной коммуникации мы видим совсем иную картину. Общение в диаде – на уровне от девяти до двенадцати месяцев, то есть отставание на восемнадцать месяцев…

Девять месяцев? Листаю страницы: 1 процент; 1 процент; 3 процента; 1 процент. Как это понимать?

– Эти баллы являются процентилями, они позволяют срав нить его с другими трехлетними детьми, – терпеливо объясняет нам Минди. – Это не то же самое, что проценты. Процентили означают, что…

Я перестаю слушать, уставившись на цифры.

Да знаю я, что такое процентили. Знаю, что они означают.

Несколько недель результаты тестирования пролежали на обеденном столе. Я даже не заглянул в них снова. Наконец я собрал все бумаги и решил расчистить для них место в старом деревянном шкафу, в ящики которого мы всегда небрежно складировали толстые конверты с фотографиями. Перебираю наши домашние снимки: Морган, одетый в пижаму, стучит в барабаны; Морган в костюме тигра; Морган сидит в своей красной машине; вот он поливает сам себя из зеленого садового шланга; поет что-то, играя на пианино. Вкладываю снимки в зеленый прозрачный фотоальбомчик, который я обычно беру в поездки.

Дженнифер, проходя мимо, останавливается около меня.

– Мне вот эта нравится, та, что наверху, – говорит она и идет дальше, в кухню. На фотографии я щекочу хихикающего от удовольствия Моргана.

– Мне тоже, – я вкладываю ее в альбом. – Не знаю. Надо ли мне уезжать?

Она достает сахар, приступая к выпечке:

– Дорогой, сейчас уже такси приедет.

– Чувствую, не годится сейчас мне отправляться в исследовательскую поездку. Я имею в виду, из-за всего этого.

– Ты же спланировал ее еще несколько месяцев назад. Мы ведь тогда не знали.

– Да.

Она вытирает руки и обнимает меня, перегнувшись через стул.

– Надо ехать. Серьезно. Здесь Марк, в конце концов. Мы спра вимся. Только неделя.

Я смотрю на мой единственный рюкзачок, ожидающий у двери. Он набит одеждой и моими записями и готов уже к бессонному рейсу из Портланда.

– Знаю, – говорю я наконец. – Ты права.

В дом врывается Морган, вслед за ним входит и Марк.

– Как погуляли?

– Кормили уток в парке, – рассказывает Марк. – А потом он попытался к ним в пруду присоединиться.

– Ого!

Морган забирается ко мне на колени и рассматривает блестящие страницы фотоальбома. Затем ведет мой палец к одной из фотографий.

– Это ты, Морган. Ты здесь разворачиваешь свой подарок на день рождения.

Он ведет мой палец к другому снимку.

– Здесь тоже ты! Морган и папа читают книгу.

Он, как отпущенная пружина, срывается с моих колен и прыгает на стул у компьютера, где на «паузе» остановлена игра. Вернув ее к жизни нажатием мышки, он сосредотачивается на ней. Но вдруг отвлекается – надо сдвинуть стул в одну сторону, потом в другую, потом снова обратно. Я наблюдаю, как он подтаскивает один стул, потом еще один от обеденного стола к своему компьютеру, а для полной гармонии добавляет маленькую подставку для ног. Все это он выстраивает в линию перед компьютером и начинает в восторге прыгать туда-сюда, с одного стула на другой, не прекращая заниматься своей игрой.

С улицы раздается неизбежный сигнал такси. Я обнимаю его и пытаюсь, ухватив за подбородок, повернуть его голову:

– Морган… Морган? Он пялится в экран.

– Морган. Посмотри на папу, дружок. Морган… Мор-ган?

Взгляд скользит надо мной.

– Ты мой мальчишка Ты мой маленький мужичок. Я тебя люблю.

Он приваливается ко мне без слов и, удовлетворившись, продолжает играть. Когда я выхожу за дверь, он по-прежнему весь в своем компьютере. Моего ухода он не замечает.

– Билет туда и обратно до Беркхамстеда, пожалуйста.

– Что, простите? – переспрашивает кассирша.

– Туда… – стоп, стоп. Я забыл, где нахожусь. – Билет до Беркхамстеда с возвращением сегодня. [18] В США и в Великобритании по-разному называют билет в две стороны.

– Восемь фунтов десять.

Я достаю деньги, и вместе с кошельком из кармана на свет извлекается множество бумажек, обретенных мною этим утром: билеты на метро, написанный на клочке адрес и время встречи, входной билет в Кенсингтонский дворец, где я проигнорировал советы аудиогида и, обгоняя толпы туристов и пробегая одну барочную комнату за другой, надолго остановился у портрета на лестнице.