Станислав Аверков - Как я обстрелял Соединенные Штаты Америки

В это время командир экипажа, пробираясь между чемоданами, потревожил игроков.

Михаил Кузьмич, не отрывая, впрочем, взгляда от карт, процедил, обращаясь к летчику:

– Все в порядке?

– Об аварийном состоянии вы будете извещены в первую очередь, – ответил тот, сел в кресло рядом с борт-стюардом Чекодаевым и вцепился в подлокотники.

Луна снова провалилась в тартарары. Картежники, поправляя решивший убежать столик-чемодан, закричали вразнобой в сторону пилотской кабины:

– Водила, возьми в руки баранку, машину выровняй!

– Мы тебе не космонавты, чтобы нас на перегрузки испытывать!

– Осторожно, «горючее» из бутылки выливается!

Самолет выровнялся. Я перевернул очередную страницу «Древней Руси и Великой Степи». Настолько много информации вложил в каждую страницу Лев Гумилев, что приходилось напрягать мозги на каждой из них: «…Возникает вопрос: кто же побеждал противников Руси на Нижней Волге и на Тереке, если Святослав воевал на Дунае? – Те самые тюркские степняки, которые были в 967–968 г.г. друзьями Руси».

Подумал я – степняки из Великой Степи и Древняя Русь взаимно формировались? Конечно, соседи всегда должны влиять друг на друга, как и враги в своих вражеских отношениях.

Но мои раздумья прервал мой начальник Игдалов. Он, раздавая в очередной раз игрокам карты, сказал менторским тоном:

– Космонавтам приходится похуже, на них воздействуют и тряска, и перегрузки…

Главный баллистик нашего КБ Сан Саныч, разглядывая свои карты, хихикнул:

– То-то Терешкова орала «Мама!» на всю Вселенную… Ребята! У меня восемь червей.

– Вист.

– Открылись.

Игроки бросили свои карты на чемодан.

– Согласен, – сказал со вздохом начальник подразделения Вячеслав Михайлович. Кажется, ему не очень сегодня везло. И продолжил развивать, по-видимому, очень волнующую его тему:

– И все же за космическими аппаратами будущее, а стратегические межконтинентальные ракеты – всего лишь временное явление.

– Слава, опять ты мне голову морочишь своими спутниками? – Янгель недовольно уставился на вистовавшего. – Конечно, имея в виду отдаленную перспективу, ты прав. Космические аппараты – это военная разведка, всемирная связь, прогнозирование погоды…

На если наши ракеты не будут сданы на вооружение, то в ЦК и Совмине с меня снимут штаны и высекут. И не в прекрасном далеко, а очень даже скоро. И если коллектив КБ стремится к тому, чтобы его стратегические ракеты были самыми совершенными в мире, то надо предпринимать все меры к этому! Только в этом случае все мы (и ты в том числе) будем иметь вес и выделяться среди подобных КБ.

– Но космос – это мечта человечества, – не унимался оппонент Янгеля, – это наше будущее. Следует еще в большей степени активизироваться по космической тематике! Опоздаем к фуршету. Королев уже ведет себя как космический монополист…

– Раздавай! – недовольно буркнул Янгель.

Слава умело перетасовал карты, раздал. Игра продолжалась. После быстрой торговли прикуп перешел к Михаилу Кузьмичу. Сделав снос и, желая закончить, по-видимому, неприятный для него разговор, Главный сказал:

Хочешь заниматься космосом – занимайся. Но помни – боевые «машины» – это наш опыт, призвание и, в конечном счете, – наш хлеб. Мы должны отработать наши награды и почести! И хватит об этом! Нам надо успешно сдать на вооружение нашу «орбиталку»! А она поможет нам еще в больше степени развить наш космос. На хрена мне сию минуту нужен новый днепропетровский спутник, если я вывожу на орбиту свою девятерную. А дискутировать будем на площадке после успешного пуска «частично орбитального бомбардировщика». Не забывай, что мы должны реабилитировать себя после авариями с «орбиталкой», обстрела ею каких-то ненашенских островов. А то, что случилось с последним запуском, ни в какие ворота не лезет. Зачем нам нужен наш новый космический ядерный заряд на орбите, если он даже всего лишь макет, но выведенный в космос не по нашей воле! А «орбиталка» должна попасть точно в кол! Вот об этом и думай сейчас и в последующие дни. А чтобы лучше думалось и мысли обрели стройность, запиши-ка мне в пулю, а я объявлю конкурс на лучший тост.

С этими словами Михаил Кузьмич достал из портфеля красивый «пузырек».

– Что-то стало холодать… – Янгель улыбнулся.

Меня словно черт – искуситель подтолкнул. И я ляпнул:

– Михаил Кузьмич, «Арарат» вам в ЦК выдают?

– Дурак! – беззлобно ругнул меня Янгель, – мой «цэковский магазин» называется «Сельхозпродукты» и находится на улице Рабочей, возле Центральной проходной. Злачные места, как и начальство, надо знать в лицо. Если хочешь дорасти до Главного Конструктора – заруби себе на носу – глупых не терплю.

– Это же Ваш «крестник». Он живет на проспекте Кирова. Улицы Рабочей не знает, – улыбнулся Иосиф Менделевич.

– А я его не забыл. Помню, как ты его выгораживал!

(Затронутый в салоне самолета эпизод из моей жизненной ситуации требует небольшого отступления. Незадолго перед полетом на полигон со мной произошла неприятная история. Надо было срочно согласовать с рядом подразделений протокол совещания, на котором рассматривались причины неудачи с пуском в одной из воинских частей уже принятой на вооружение одной из наших ракет. Сколько километров я набегал с проектом протокола из одного корпуса КБ в другой, поднимаясь и опускаясь с этажа на этаж. Меня подстегивали участники совещания, прибывшие из разных городов СССР. Каждый представитель каждой смежной организации горел желанием как можно быстрее улететь домой с документами в кармане. Даже в обед не удалось вырваться в столовую. Выручили пирожки из буфета. На бегу подкреплялся ими. И надо же было такому случиться, что на меня, жующего возле приемной Главного конструктора, в коридоре наткнулся Янгель. Он пребывал явно не в лучшем расположении духа:

– Разгильдяй! Глотать пирожки в рабочее время! Страна ждет от него создания ракетного щита, он тратит драгоценное время на пищеварение! Вам что, обеденного перерыва мало?

И, обернувшись к шедшему за ним начальнику отдела кадров, приказал:

Уволить! Немедленно! Приказ об увольнении объявить во всех подразделениях!

Потом, подумав пару секунд, добавил:

– Будем крепить трудовую дисциплину!

Со злосчастным пирожком, камнем лежавшем в желудке, и грустными мыслями в голове я вернулся к рабочему столу. Мой непосредственный шеф схватился за сердце и начал искать валидол. Еще бы, такой конфликт уладить невозможно: если Янгель приказывал кого-то уволить, то человек неминуемо оказывался за забором.

Уговаривать Михаила Кузьмича отменить свой приказ ходили и поодиночке и целыми делегациями – мои руководители отдела и комплекса, представители профкома, комсомола, партийные функционеры. Какими только фактами не пытались смягчить сердце Главного, какие только аргументы не приводились в качестве доказательств моего абсолютно невозможного увольнения: парень молодой, но очень работящий, борется за звание «Ударник коммунистического труда», взысканий не имеет, живет в общежитии, выпускает стенгазету, дружинник, донор, спортсмен, участник художественной самодеятельности (разве только красавцем не обзывали!). Ел пирожок в рабочее время, потому что заседания аварийной комиссии затягивались, захватывая не только время обеда, но и иногда ужина, а он обеспечивал работу этой комиссии, без него она ну совершенно не смогла бы работать и так далее и тому подобное.