Станислав Аверков - Как я обстрелял Соединенные Штаты Америки

В общем, нервотрепки было предостаточно. Меня проработали на профсоюзном собрании отдела, на комсомольском собрании комплекса, взяли на поруки, прикрепили наставника. И Янгель сдался. Меня не уволили, но все-таки объявили выговор, чтобы неповадно было в будущем и мне, и другим. Инцидент был исчерпан, но мне запомнился на всю жизнь).

А теперь в самолете та же нечистая сила, которая дернула меня за язык, видимо, схватила за тот же орган и моего начальника Иосифа Менделевича. Надо же было умудриться назвать, молодого специалиста, «крестником» не кого-нибудь, а самого Янгеля – академика АН СССР, кандидата в члены ЦК КПСС, дважды Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии, Главного конструктора самого знаменитого Конструкторского Бюро в мире. Американская «Нью-Йорк Таймс» даже назвала Янгеля главным поджигателем войны. Напечатала его портрет – очаровательная улыбка сибиряка. Какой только шпион его сумел сфотографировать и продать газете за миллионное вознаграждение? Знали же в США Янгеля, несмотря на принятые в СССР все мыслимые и немыслимые меры по его засекречиванию!

Михаил Кузьмич беззлобно рассмеялся, когда я стал в очередной раз оправдываться из-за того далеко не простого для меня случая.

– Просто ты под руку тогда попался. Я только что прилетел из Москвы, с пленума ЦК. На нем постановили крепить дисциплину труда. И я тоже за это проголосовал… И вдруг вижу рядом с моим кабинетом какого-то хмыря, жующего в рабочее время. Прекрасный повод для воспитания коллектива.

– Но почему же на моем примере? – снова не удержался я, – Я душу вложил в протокольные документы, а Вы меня… – тут я вспомнил присказку, которую мои соседи-преферансисты часто повторяли над моим ухом, – как канделябром по голове…

– Рок. Несчастливое стечение обстоятельств. Но ведь коллектив тебя отстоял. Очень зрелый и дружный коллектив. А зубастость твоя ой как кстати! Ты летишь на полигон в составе бригады испытателей новой техники. Предстоит ответственейший пуск. Им мы должны доказать всем сомневающимся, что выяснены истинные причины всех недолетов и перелетов «орбиталок». И не только выяснены, но и устранены! И что наша «орбиталка» самая надежная ракета в мире! Кстати, что за книга у тебя в руках?

Я передал ее Янгелю. Тот, просмотрев ее, произнес:

– Лев Гумилев – выдающийся историк. Кто у нас сможет прокомментировать творение Гумилева?

Вызвался профессор Александр Александрович Красовский, начальник отдела баллистики. Он потребовал книгу, минут десять ее изучал, потом вынес резюме:

– Интереснейший взгляд на древнюю историю Великой Степи. Однако я бы рассказал не только о славянах, хазарах, монголах, татарах, но уделил большее внимание скифам. Я родился на среднем Дону, в селе Нижний Кисляй, на речке Битюг – притоке Дона. В этих местах бытовали легенды о скифах. Даже в детстве нам показывал школьный учитель скифские холмы. Будучи в ленинградском Эрмитаже видел скифское золото из Новочеркасского кургана…

Но очередной резкий крен заставил и меня, и всех сотрудников КБ замолкнуть и вцепиться в подлокотники кресел. Мой сосед посмотрел в иллюминатор. Когда он повернулся ко мне, его глаза были величиной с блюдце. Это заставило меня тоже прильнуть лицом к стеклу, а затем, потеснив коллег, переместиться к иллюминатору с противоположной стороны. Увиденное заставило меня перекреститься. Мертвенно-бледный свет Луны освещал нашу проверенную в передрягах сверхсекретную «Аннушку, рассекавшую просторы Великой Степи на одном работающем двигателе! Другой застыл! Его лопасти безжизненно остановились. Слава Богу, что кроме моего соседа и меня никто не додумался последовать нашему примеру и обнаружить за бортом трагедийную ситуацию в нашем лайнере. Мои соседи азартно разыгрывали распасы, кто-то продолжал дружескую беседу. Командир экипажа нашего АН-24, сидевший за преферансистами, был бледен, как белый чехол на его кресле.

Распасы были сыграны. Янгель, улыбнувшись, снова прикоснулся к красивому «пузыречку». По общему согласию, с шуточками и прибауточками, карты были отложены в сторону. Из чемоданов стали выставлять то, что осталось после разговенья в начале полета. Кто-то достал припасенную бутылочку водочки, кто-то закуску. Бортпроводник Миша, балансируя, принес соленые огурчики.

– А стопочки кто-то прихватил? Не пить же из граненых стаканов? – театрально состроил на лице гримасу Иосиф Менделевич и тут же нежно выругался (в этом рейсе на борту не было женщин, поэтому в выражениях не стеснялись).

– Инженер найдет выход в любых ситуациях – штатных и нештатных, – рассмеялся Янгель, откручивая колпачок на «пузырьке» с армянской этикеткой. Он налил в эту мерку золотистой жидкости и протянул мне:

– За то, чтобы мой «крестник», составляя протоколы самых ответственных совещаний и не менее важных тоже, участвуя в отработках на стендах в смежных организациях, проводя испытания на полигонах, всегда помнил, как все сотрудники нашего предприятия, что он и они являются полномочными представителями КБ Янгеля, а не инженеришками на побегушках. Будь, «крестник», смекалистей, напористей, эрудированней, чем наши партнеры из смежных организаций и военные заказчики!

За такое грех было не выпить, тем более, что угощал сам Главный Конструктор! Будет о чем вспомнить. Колпачек пошел по кругу, настроение поднялось на несколько градусов. Михаил Кузьмич резко повернулся к командиру экипажа:

– Ну, что там у тебя? Все крен да крен, разлить и выпить спокойно нельзя, все расплескивается. И на грозовой фронт непохоже. Что-то с левым двигателем? Я же по образованию авиаконструктор, маевец.

Командир невнятно оправдывался. Но публика из его слов так и не смогла понять, почему работяга АН-24 летит, как бы «прихрамывая на одно крыло». Янгель внимательно посмотрел на странно ведущего себя командира, отвернулся от него и снова наполнил колпачек. С видимым наслаждением посмаковал напиток и обратился к сидящему рядом ведущему конструктору:

– Дай-ка, дружок, в зубы, чтоб дым пошел. Золотое правило в префе – кури больше, противник балдеет. Кстати, о преферансе – Еся, ну кто ж так распасы играет? – (далее следовал непечатный текст) – Тут надо думать головой и не менее интенсивно, чем твоя система управления…

Слишком прямолинейно поняв подковырку, мой начальник подскочил так, что самолет снова дал крен:

– Михаил Кузьмич, прошу с должным уважением относиться к системе управления!

– Вот чудак, кто же ее не уважает. Но прибористы, с их гонором, считают, что конструкция ракеты по сложности чуть покруче, чем конструкция консервной банки. И поэтому не система управления проектируется для ракеты, а ракета должна проектироваться под систему управления. Да ты должен не только грозно материться и размахивать кулаками перед управленцами, но и внушать им, что проектировать нужно то, что соответствует нашим устремлениям при создании новых поколений ракет. Шкуру с тебя спущу, если, прикрываясь матюками, ослабишь узду, в которой надо держать харьковчан из КБ Сергеева…