Дмитрий Журавлев - Скопинский помянник. Воспоминания Дмитрия Ивановича Журавлева

Но подойти к ней я не мог – около грузили зерно, в церкви – склад, стояла машина приехавшего из района. И не следовало привлекать к себе с фотоаппаратом внимание столь высокого начальства.

Медаль за труды по переписи населения 1897 г.

Один учитель занимался одновременно со всеми классами. Среди учеников – Михаил Васильевич Лохов, сын папиной двоюродной сестры, прошедший курс наук под его руководством. Выработался писарский почерк. Его письма нам в 50–60-е годы хранятся. Нравятся мне краткостью и выразительностью. Право, есть чему поучиться у него пишущей братии. Окончил с похвальной грамотой. Был рад. Но в глубине души до старости считал – не заслужил ее. Похвальные грамоты в церковно-приходских школах раздавали щедро. Они нравились крестьянам. Это было важно. Выплачивали жалованье учителю, а на содержание школы, часто даже на постройку, отпускали ничтожные средства. Бесплатным заведующим обязан быть местный священник. Он и обеспечивал все необходимое у помещиков, местных богатеев, крестьянского мира… Это еще одна иллюстрация к положению духовенства в царской России. Прогрессивная общественность страны считала распространение церковно-приходских школ мероприятием реакционным, захватом клиром воспитания молодежи в свои руки. Пожалуй, верхи власти этого и хотели. Но практически для государства – это самые дешевые школы, для духовенства – неоплачиваемая, многим тягостная нагрузка. А общеобразовательные программы одинаковы с министерскими школами.

Учителем пения, конечно, бесплатно, был дедушка Д.Ф.

В 1897 г. в Рязани провели перепись всего населения. Папа работал переписчиком. Ему выдали портфель и чернильницу. Портфель на нашей памяти служил для хранения писчей бумаги; черный, бумажный с коленкором, он и без носки сам собою развалился. Чернильницу, металлическая коробочка, папа хранил в письменном столе, – без чернил она вся проржавела и сама собою развалилась. За работу полагалось получить или деньги – мало, или медаль. Папа предпочел медаль. Вот она предо мною: темная, медная, кругом вензеля Николая II надпись: «Первая всеобщая перепись населения». На обороте: «За труды по первой всеобщей переписи населения. 1897».

До смерти дедушки землю в поле обрабатывал исполу Михаил Маркин. Когда начали сдавать? Во всяком случае, в конце 90-х годов Михаил Маркин в семье был близким человеком. Исполу – значит, всю работу выполнял Михаил, семена, навоз – хозяина, а урожай делили поровну: ему половина. Своего хлеба крестьянам в Журавинке на год не хватало. <���…> Его фамилия Назаркин, Маркин – прозвище, не помню точно – кажется, по отцу. Он умер 23 января 1926 г.

Не знаю, с какого времени держали работника – парня. Звали его обычно малый, Ы произносилось ближе к А, чем к чистому Ы. С родителями заключали договор, и им платили деньги, а парень, лет 16, переходил в нанявшую его семью на полное иждивение. Работа всякая, по поручениям. Когда приезжали мы, ребятишки, его приставляли к нам; обычно было интересно. Впрочем, иногда для этой цели посылали за Яшей Лоховым.

Помогал основной хозяйке – бабушке во всем: принести воды, вынести помои, дать корм скотине и проч. Любили эти «малые» бабушку: хорошо кормила, заботилась как о родном.

Домашнее хозяйство – корова, овцы, свиньи, гуси, куры – полностью на бабушке. Когда-то были и лошади. Думаю – не стали держать, как только начали сдавать землю исполу. Любила бабушка разводить свиней, был хороший завод, поросят у нее покупали на́племя, выручали хорошие по их масштабам деньги. Когда-то в 90-е годы завели цесарок (называли «цыцарки»).

Очень они нравились папе. Одно яйцо он сохранил. Мы помним его с ранних лет. Оно и сейчас у нас. Но цесарки не оправдали себя экономически, да еще забота – летали по верхам.

Кухня – на бабушке. Готовилось не только себе, но и скотине. Хлеб тоже всегда пекли сами. Правда, иногда крестьяне платили хлебом за требы. Но обычно это бывало по праздникам, и хлеб в избытке заваливался и шел скотине. Всегда свой белый квас.

Около дома – огород. Сзади примерно четверть огорода отсекал ручей. На части огорода дедушка развел сад, посадив яблони зернами, и не прививал. Черемуха, вишни… Сад знаком нам. Яблони несортовые. Помню – «высокая», росла как дерево, много выше обычных яблонь, отсюда название. По словам тети – вкусные яблоки. Еще одна запомнилась: росла как привитые, яблоки крупные, размер боровинки, кругом сплошь красные; красивы, по вкусу мне не нравились… Тетя всегда с восторгом рассказывала про сад, увлекалась черемухой. Вишни в деревне глотали с косточкой. Боюсь, и черемуху тетя – с косточкой… По возрасту дерёв я определяю посадку яблонь не позже начала 80-х годов. Быть может, и раньше, по возрасту черемухи – 70-е годы. По-видимому, папа, или с его участием, в 90-е годы купили привитые яблони. Они плохо росли. Позже их пересадили в наш скопинский сад. Только две стали расти – терентьевка и «кудрявая», остальные чахли, да и сорта плохие, не стоило пересаживать.

Сад огорожен плетнем. В саду – баня. В предбаннике пчелиное хозяйство и все лето спал дедушка: и свободней, и сад приходилось сторожить. В селе был еще только один сад – у крестьянина. Село государственное, помещиков вблизи не было. Очень ребят соблазняли яблоки. Особенно на нашей памяти надоедал Васька – парень соседей. Был у дедушки пистолет, большой, пистонный, чуть ли не от начала столетия. Привезли из Павельца. Заряжал вишневыми косточками и палил.

Где-то в саду Михаил Никифорович Кормильцев сфотографировал в июле 1896 г. семью: дедушка, бабушка, тетя Катя <���сестра И.Д. Журавлева>, папа. Папа – четвертый снимок. Все остальные – первый, для тети Кати – единственный. И то, что захватил объектив, осталось на память от всего журавинского сада. <���…>

В саду – пчельник. Говорили мне, когда было много ульев с пчелой, стояли и в огороде. Дедушка вел роевое хозяйство в дуплянках. Папа тоже занимался пчеловодством. На всех ульях бледно-голубой краской написал номера, сам сделал два рамочных улья – «желтый» и «красный», столь знакомый по Скопину. <���…> В календаре Наумовича на 1891 г. (берегу его) – статья по пчеловодству. По образцу описанного там медомёта сделал папа клетку для медогонки, но не успел довести до конца. Позже ее привезли в Скопин и бросили – не нужна. В 1913 г. приобрели готовую, а раньше не было меду.

Омшаник – летом в нем хранились пустые дуплянки – стоял ближе к дому. А вокруг – заросли хрена. <���…>

Район Журавинки – безлесый. Поэтому каждая жердь, бревно, столь необходимые в хозяйстве, ценились дорого, береглись. Печи топили соломой, торфом. Запасные бревна лежали вдоль огорода, по улице. Дедушка любил затесывать колья. Их запас – для сада, починки, плетня, завалинки, к вбитому колу привязывали дуплянки, – стоял на огороде, прислоненный к котуху.