Эдуард Камоцкий - «Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том II. СССР 1952–1988 гг.

К себе в байдарку Михаил взял меня. Мы вышли на Волгу и остановились на берегу Зелененького в ожидании каравана, идущего вверх. Караван шел методом толкания. Мишка шутливо дал удалой бандитский клич казаков: «Сарынь, на кичку» и мы пошли наперерез каравану.

Я должен был первым зацепиться за руль баржи рядом с теплоходом – толкачом. Чтобы не пропустить баржу, мы подошли к ее борту слишком близко и спохватились, когда увидели стремительно приближающийся, укрепленный на барже привод откачивающего насоса, свешивающийся с борта, но не опущенный в воду. Байдарку с нами не опрокинуло только потому, что мы успели нагнуться и руками отвести байдарку. А дальше опять за весла и к рулю. Зацепился, а к нам и остальные байдарки. И так, вверх.

Плотины еще не было, но русло уже было частично перегорожено котлованом для ГЭС. Течение в створе было сильное, и караваны перед будущей плотиной расформировывали, чтобы проводить их по частям. На этом участке баржи не толкали, а буксировали. Мы зацепились за первую и стали ждать. Теплоход чуть дал гудок и потащил, а за баржой мгновенно образовалась стоячая волна, на таком расстоянии от кормы, что наша байдарка оказалась под ее гребнем и пошла под воду. Мишка закричал: «Руби конец!» и тыкает мне в спину ножом, но я попробовал потравить буксирный конец и байдарка выскочила из под гребня. Затем я чуть выбрал конец, и байдарка забралась на гребень, не слишком много хлебнув, пока мы были под гребнем.

К барже была прицеплена лодка, и мы ее использовали «по назначению».

Уже в темноте, когда мы были в районе Усолья, Михаил подал команду отчаливать от баржи. Окликнул всех по очереди, убедился, что всё в порядке, и мы пошли к берегу. Обратно по течению мы шли своим ходом, в основном под парусами.

А Михаил уже задумал следующее строительство. Это был двухмачтовый парусный шестивесельный вельбот. И опять все добывал, выбивал, изобретал.

Достаточно сказать, что для дубовой основы корабля он нашел в дубовой роще подходящий по диаметру и длине дуб, уговорил лесничего считать его сухим и добился разрешения его спилить. В заводских структурах «пробил» разделку этого дуба на заводской лесопилке с изготовлением заготовок для шпангоутов, кильсона, швертового колодца, привальных брусьев, ахтерштевня, форштевня и еще множества других деталей. Мачты, обшивку и весла сделали из сосны. На заводе изготовили металлические детали для такелажа, уключины, шверт из стального листа и руль из алюминия и сделали разъемную форму, с помощью которой мы изготовили 3000 медных заклепок. Оборин выбил из завода брезент для каюты и ткань для парусов. Паруса и для байдарок, и для вельбота ему сшили в яхт-клубе, где его знали по членству в военно-морском клубе. Нам все это не стоило ни копейки, платил профсоюз.

Быть членами военно-морского клуба мы отказались, и в 1954м году отправились в поход до Ростова-на-Дону, как спортсмены секции водного туризма.

В Ростов-на-Дону

Для похода наш капитан поставил на вельбот еще и мотор. Для судового мотора он нашел на заводской свалке старую немецкую пожарную помпу и снял с нее тридцати сильный двигатель. Все делалось, конечно, с разрешения руководства завода, но некоторые условия жизни завода не могло нарушать и начальство. Никто не мог вывезти с завода без полного оформления документов материальную ценность.

Как вывести с завода этот мотор?

Был оформлен пропуск на вывоз с завода «двигателя внутреннего сгорания, сделанного из отходов материала в нерабочее время»!!!!!!!! Все друг другу сочувствовали и старались друг другу помочь.

Вал от мотора вывели через киль, винт Михаил сконструировал по своей задумке.

На веслах отошли от Коптева оврага, дойдя до тальника, сделали из прутьев дуги и соорудили между мачтами «каюту», На банки (скамейки) уложили весла и на них постелили ватные матрасы. Предусмотренная Михаилом дополнительная (четвертая) пара весел перед каютой, осталась на случай необходимости.

Первое испытание обрушилось на нас сразу же за Куйбышевым. Ни с того, ни с сего, при легком ветре налетел такой шквал, что он сорвал с якоря баржу, а вельбот оказался, как в ножницах, между разворачиваемой ветром баржой и буксирным тросом идущего вверх каравана. Мы мгновенно «срубили» большие паруса, оставив только стаксель, На одном стакселе развернулись и выскочили из «ножниц». (В очках – Оборин).

Унимая волнение, сварили ужин, и выпили по 111гр. Во всех походах у нас была норма: 100 плюс-минус 20гр. (на 6 человек бутылка, на 8 – две).

Постоянные дожди и встречный ветер испытывали нашу выдержку до самого Вольска. Напротив Вольска на пляже вытащили все из вельбота и просушили.

Мы шли день и ночь, останавливаясь три раза в сутки: на завтрак, на обед и на ужин. Днем на вахты не разбивались, а ночью были две вахты: одна начиналась после ужина и продолжалась до шести утра, а вторая с шести утра и до завтрака.

Ночью на вахте стояли двое: один – рулевой – кроме руля управлял бизанью (задним парусом) и гротом (средним парусом), второй – вперед смотрящий – управлял стакселем, но главной его обязанностью было смотреть и информировать рулевого.

– Вижу белый бакен.

– Судно по левой скуле дает отмашку красным.

– Сзади самоходка, дает отмашку зеленым.

– Где красный бакен?

– Не вижу.

– Ищи красный бакен.

– Красный прямо по курсу.

Семь человек спят под тентом, команда состояла из девяти. Михаил в вахтах не стоял. Самую тяжелую вахту от ужина до утра приходилось стоять раз в четыре дня. Особенно тяжело было после рассвета, когда напряжение управления судном в темноте спадало. Спасал приемник, которым наш опытный капитан снабдил наше судно.

Приемник он увидел в завкоме и выпросил его для похода. Завкому этот приемник был совершенно не нужен, но это была «материальная ценность». Это был громадный довоенный батарейный приемник, примерно 70 на 40 на 30см. с двумя громадными батареями – аккумуляторами, весом по несколько килограмм. Приемник и батареи он разместил под кормовой палубой, на которой сидел рулевой. Приемник иногда замолкал и рулевой стимулировал его деятельность легкими ударами по нему пяткой.