Эдуард Камоцкий - «Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том II. СССР 1952–1988 гг.

Перед шлюзами прицепились к каравану, и дошли на буксире до Углича. Дальше пошли под парусами, нормально чередуясь вахтами. Одна из моих вахт чуть не закончилась трагедией.

Очень темной ночью, когда небо закрыто облаками и даже звезды не светят, разыгрался сильнейший шторм. Волга на этом участке извилистая, и вельбот приходилось вести то против ветра, то при сильном боковом ветре. При сильном крене паруса приходилось постоянно «травить» и они оглушительно хлопали, сотрясая судно. Ребята в «каюте» старались заснуть. В это время из-за поворота попутным курсом вышел караван. Я под парусом дал отмашку парусного судна, горизонтально поводив фонариком. Буксир должен дать отмашку, указывающую, каким бортом мы должны разойтись. Я сам не видел за парусом отмашки, ее цвет назвал вперед смотрящий.

В это время мы находились у левого берега, и нам был виден красный огонь буксира, т.е. он шел ближе к правому берегу. Я не знаю, в чем дело. То ли Цапко, с которым я стоял на вахте, назвал мне зеленый, но это маловероятно. То ли он сказал «красный», а я в голове воспринял как зеленый, что более вероятно. То ли я все перепутал, что наиболее вероятно, но я повел вельбот к правому берегу.

Идти почти невозможно, сильный ветер рвет паруса, они болтаются на мачте, и лишь понемногу я их периодически выбираю, чтобы хоть понемногу двигаться. А нам все красный свет буксира виден. Мы идем поперек реки, а нам все красный цвет бортового огня виден. И вот из темноты вырисовывается нос буксира. Он уже рядом, а я все еще не могу пересечь ему курс. Сейчас он подомнет нас под себя и перемолотит нас своими громадными колесами. Буквально за считанные десятки метров я выполз из-под него и сразу оказался в прибрежных камышах. Караван прижимался к правому берегу, уступая нам дорогу, а я упрямо полз под него. Не понятно, почему капитан не повторил отмашку. Ведь я все время светил фонарем.

Ребята взмолились, чтобы я пристал к берегу и переждал бурю, т.к. спать под хлопанье парусов и дрожь судна было не возможно. Они не знали о том, что были на волосок от катастрофы. Убрали паруса, бросили якорь и заснули. В камышах было тихо.

В этом походе в Костроме видели изумительной красоты иконостас – коричневый, резной. Позже я читал, что в Костроме сгорела церковь с ценным иконостасом. Корреспондент сетовал, что это произошло из-за того, что у церкви не было хозяина. Шла тяжба между краеведческим музеем и еще кем-то. Никто не хотел брать на себя заботу об этом историческом памятнике. Я подумал, что это, наверное, о том иконостасе шла речь.

Рыбинское водохранилище прошли ночью. Вошли в него незаметно, уже в темноте. Остались сзади бакены, далеко впереди замигал буй. Володя Талалов сменял меня в открытом море, но уходить под тент не хотелось. Хотелось видеть, как возникнет из-за горизонта плотина, и вообще наслаждаться бескрайними волнами, когда вельбот то опускается между ними, то забирается на волну. Ветер был оптимальным, мы шли, переваливаясь с волны на волну, под полными парусами.

Полные паруса развернул над страной и Хрущев, и они наполнились дуновением новых идей модернизации страны и промышленности. Наш завод был вовлечен в этот процесс.

Хрущев оказался способен на смелые неординарные действия, качественно изменившие страну. Только от Хрущева мы узнали, что наш Великан в нашем, с торчащими из бойниц атомными пушками, Громадном Замке, где мы жили, и выше которого была только башня где-то за морями, океанами, каждый день съедал по 50 человек, но мы этого не знали, его любили и не страшились.Только не болтай лишнего. Можешь анекдоты про чукчу, про еврея, про Чапаева, про Пушкина. Наступила эпоха Хрущева, он взялся за преобразования.

В первую очередь, в политической системе он всенародно осудил жестокость тирании Сталина и прекратил превентивные репрессии, и вновь (после 1861-го года) освободил крестьян от «крепостной зависимости», инициировав выдачу, которая завершилась при Брежневе, колхозникам паспортов граждан СССР. Во вторую, взялся за модернизацию экономики.

Но, при этом, он искренне находился в плену иллюзий построения коммунизма, отвергающего частную собственность, – промышленность и вся земля фактически (в колхозах) остались в руках у государства, и, когда в Венгрии была попытка кровавым путем свергнуть власть коммунистов, он без колебаний на кровь ответил кровью.

Интересно мне, знал ли Сталин, сидя взаперти в Кремле или на даче, как наши люди живут, как живут рабочие зарубежных стран. Рассказывали ли ему об этом разведчики, дипломаты, секретари Обкомов, или они боялись, что он их обвинит в отсутствии классового чутья? В докладе о культе личности Хрущев рассказывает об эпизоде, в котором Сталин, по поводу увеличения поборов с крестьян, мотивируя незначительность этого увеличения, сказал, что это всего-то по одной курице с подворья. Он что, судил о жизни крестьян по фильмам «Кубанские казаки» и «Сказание о земле сибирской»?

Про свою страну Хрущев знал – он не сидел в Кремле, а вот про зарубежье, похоже, и он не знал.

Став Генеральным (Первым) секретарем, он не заперся в Кремле, а поехал мир посмотреть: там-то, как люди живут. Посмотрел и ужаснулся – мы все еще жили «до войны», работали в режиме первых пятилеток: больше стали выплавить, больше угля добыть, больше ситцу наткать. Сталин даже контрольные цифры назвал, сколько надо стали плавить и прочего производить и добывать, чтобы не страшна нам была внешняя угроза. У нас в институте дипломники еще проектировали паровозы.

Побывав в Америке, Хрущев всю нашу страну начал переделывать.

– Что это мы на паровозах ездим? Какой КПД у паровоза? А у тепловоза? – И нет больше на наших дорогах ни одного паровоза.

– А КПД электростанций еще больше. Надо электрифицировать железные дороги, – и через всю страну протянулись над рельсами провода.

– Да и электростанции надо с угля переводить на газ. «Вы попробуйте уголек в шахте колоть», – и исчезли у городских ТЭЦ и заводских котельных громадные кучи угля, заготовленного на зиму. И перестали заводские трубы все вокруг покрывать копотью и сажей. (Громадные бурты угля были у котельной завода им. Тарасова, у ТЭЦ на берегу Волги, у нашего завода).

– Создав самолет ТУ—95, в военной авиации мы встали вровень с остальным миром, если не немного впереди, а вот в гражданской было нетерпимое отставание. Новейшими у нас были ИЛ—14 на 28 пассажиров, а летали и на ЛИ—2 военных лет. В спешном порядке Туполев переделал свой средний бомбовоз в средне магистральный пассажирский самолет ТУ—104, наподобие зарубежной «Каравеллы», а дальний бомбовоз ТУ—95 переделал в громадный пассажирский трансатлантический ТУ—114. Это было затыкание дыр. Хрущев и перед авиаторами поставил цель: сделать такие самолеты, чтобы билеты на них стоили, как в купе железнодорожного вагона. И создали самолеты ИЛ—28 и АН—10, с такой ценой билетов, что на среднюю месячную зарплату рабочего можно было слетать из Питера в Москву несколько раз, и люди стали летать на самолетах.