Вера Брем - Ахматова и Раневская. Загадочная дружба

Восемь ролей за четверть века и далеко не все из них были ролями первого плана! Всего-то! У посредственных, ничем не примечательных актрис, за такой большой период набирается втрое-вчетверо больше ролей. У самой Раневской в молодости, за десять лет, с 1920 по 1930 год ролей набралось втрое больше!

Зрители любили, просто обожали Раневскую, ее участие в спектакле заведомо обеспечивало многомесячные аншлаги, но вот режиссеры… Режиссеры считали, что с Раневской тяжело работать. Почему? Потому что она очень ответственно относилась к трактовке роли, вживалась в нее по-настоящему, вкладывала в роль душу и убежденно отстаивала свои взгляды, если не была согласна с трактовкой режиссера. Многие режиссеры просто терялись на фоне Раневской, она затмевала их своим профессионализмом, хотя никогда не пробовала себя по-настоящему в режиссуре.

Раневская могла написать режиссеру заявление, то есть не письмо, а официальный документ, в котором были, например, такие фразы: «В последнее время качество этого спектакля не отвечает требованиям, которые я предъявляю профессиональному театру. Из спектакля ушло все, что носит понятие искусство. Чувство мучительной неловкости и жгучего стыда перед зрителем за качество спектакля вынуждает меня сказать вам со всей решимостью: или спектакль в таком виде должен быть снят, или немедленно, безотлагательно должны быть вами приняты меры к сохранению спектакля в его первоначальном виде…» Это она писала главному режиссеру Театра имени Моссовета Юрию Завадскому по поводу «Странной миссис Сэвидж», одного из любимейших своих спектаклей. Актер Константин Михайлов, исполнитель роли доктора в приюте «Тихая обитель», вспоминал: «Больше всего я любил играть с ней ( Раневской. – В. Б. ) «Странную миссис Сэвидж». Трагикомедия была ее стихией. Зрители хохотали, замирали, утирали слезы. Она вела их по лабиринту своих ощущений, недосказанностей – какая гамма сильных чувств и хрупких полутонов! – и они, зрители, с готовностью шли за ней. Ненавязчиво, чуть заметно поднимала она роль из рассказа об американке-благотворительнице, о капризах богачки меценатки к широкому обобщению, в котором звучала мажорная нота высокой гуманности…» [48] Михайлов К. К. О Раневской. Сборник воспоминаний. Сост. Л. Ф. Лосев. М., 1988.

Парадокс – прекрасная, блистательная актриса, которой одинаково хорошо удавались и театральные, и кинематографические роли, так и не сыграла свою главную роль. «Я войду в историю по совокупности», – горько шутила Раневская на закате жизни, проводя параллель между собой и теми, кто получает ученую степень без защиты диссертации, на основании совокупности своих заслуг.

Рина Зеленая очень верно называла Раневскую «явлением в советском театре» [49] Зеленая Р. В . Разрозненные страницы (1981). . Похвала одной настоящей актрисе от другой ценна втройне. Собратья по цеху, в отличие от поклонников, не делают пустопорожних комплиментов. Раневская действительно была и осталась явлением в театре. Кто желает в этом убедиться, может найти и посмотреть телевизионную версию спектакля Театра имени Моссовета «Дальше – тишина…», сделанную в далеком 1978 году.

Круг знакомых Раневской был очень широк – профессия обязывала, да и вообще, но близких друзей у нее было всего трое – Павла Вульф, актриса Московского камерного театра Нина Сухоцкая, приходившаяся племянницей Алисе Коонен, и известный актер василий Качалов. Раневская, как принято говорить нынче, стала его фанаткой в юности. Увидела на сцене – и полюбила. В харизматичного красавца Качалова, пожалуй, и нельзя было не влюбиться, настолько он был хорош. Дружба началась с письма, которое Раневская написала Качалову. Он, должно быть, получал письма от поклонниц сотнями, но Раневской ответил. Так и завязалась дружба. Вспоминая о Качалове, Раневская называла его изумительным артистом и человеком «неповторимой прелести». Он и был таким – добрым, чутким, отзывчивым. Даже к передаче своей роли другому актеру мог отнестись с пониманием, что в актерской среде большая редкость. Раневская вспоминала, как однажды Качалов сказал жене о том, что роль Вершинина в «Трех сестрах» режиссер Немирович-Данченко [50] Владимир Иванович Немирович-Данченко (1858–1943) – режиссер, педагог, писатель, драматург, реформатор и теоретик театра. Создал МХТ вместе с К. С. Станиславским. отдал другому актеру, и добавил, что согласен с таким решением и не чувствует себя обиженным, потому что тот актер моложе и больше подходит на роль.

В 1946 году Раневская перенесла серьезную операцию. Качалов написал ей в больницу: «Я рад, что наша встреча сблизила нас, и еще крепче ощутил, как нежно я люблю тебя». Только настоящий друг может написать такое.

«Фаина Георгиевна много читала, – вспоминала Нина Станиславовна Сухоцкая. – Даже в последние годы, когда она уже плохо видела, ее трудно было застать дома без книги. Круг ее чтения был разнообразен. Помимо современной литературы и любимых классических произведений она увлеченно читала серьезные труды по истории. Перечитывала Плавта, Гомера, Данте. Однажды к ней зашла Анна Андреевна Ахматова и, застав ее за книгой, спросила, что она читает. Фаина восторженно ответила: «О, это так интересно! Переписка Курбского с Иваном Грозным!» Анна Андреевна рассмеялась: «Как это похоже на вас!..»

Фаину Раневскую, так же как и Анну Ахматову, многие считали человеком с тяжелым характером. Только «тяжесть» эта, если можно так выразиться, была несколько иного свойства, а точнее – совсем другой. Ахматовой ставили в вину надменность, чопорность, гордыню, чрезмерную изысканность манер, а Раневскую обвиняли в полном отсутствии у нее этих самых манер, склонности к сквернословию, вздорности, скандальности. На самом деле с манерами у Раневской все было в порядке, не на улице выросла. Просто вспыльчивый, порывистый характер актрисы нередко проявлял себя, накладываясь на тот «простецкий» имидж, который Раневская выбрала для себя. Слово «простецкий» намеренно заключено в кавычки, потому что на самом деле ничего простецкого в нем не было, он только казался таковым. Это как ларчик с двойным дном – вроде бы пуст, а заглянешь в потайное отделение и ахнешь. Будучи настоящей актрисой, Актрисой с большой буквы, Раневская никогда не играла плоских типажей. Самый простой эпизод, вроде таперши из картины режиссера Леонида Лукова «Александр Пархоменко», она превращала в настоящую, пусть и короткую, роль. В сценарии было сказано коротко: «таперша играет на пианино и поет». Другая актриса села бы за пианино, понажимала бы на клавиши, спела бы что-нибудь, не сильно попадая в такт (все равно потом озвучка) и закончила бы на этом. И никто бы эту тапершу не запомнил. Но Раневская, оттолкнувшись от скупых слов «играет на пианино и поет», создала Образ, образ женщины с богатым прошлым и грузом разбитых надежд на душе. Актриса! А как таперша пела! Обыденно, привычно, с папиросой в зубах и в то же время вкладывала столько чувства в каждое слово.