Марк Гаврилов - Похождения Козерога

Мы с Юрой наслаждались общением, разгуливая по полям, параллельно занимаясь обильными возлияниями. В первый вечер подруга, молча, постелила мне на полу, и ушла куда-то. Во второй она унесла подушку, якобы ей понадобившуюся. В третий – лишила меня одеяла. Одним словом, выживала бессердечного разлучника. Кончилось дело тем, что я, оказавшись перед перспективой спать на голом полу, оставил Юре записочку, мол, не могу больше, не имею права мешать его работе и любви, и уехал.

Именно в ту пьяную встречу я и рассказал Куранову о могиле Канта и надписи на стене разбитого немецкого собора. А он (по его позднему собственному признанию) пересказал эту изустную новеллку Валентину Катаеву, который опекал молодого прозаика. Кто из них подправил первоначальный текст – осталось не известным.

Кроме старичка профессора славистики появился у меня ещё один путеводитель по Калининграду-Кёнигсбергу. Вернее сказать, путеводительница, причём, в прямом смысле слова. Это была немка, уборщица в отцовском учреждении – прокуратуре. Худощавая фрау в годах – надо учитывать только, что в моём сопливом возрасте все, старше лет 25, взрослые казались пожилыми. Ей почему-то нравилось водить меня с приятелем по разбитому городу, поясняя, где, что здесь было до боёв. Один такой поход мне запомнился. Немка привела нас в Королевский замок – мы его тогда называли замок Вильгельма. Он был основательно разрушен. Но одна башня уцелела, хотя внутрь попали снаряды, и подниматься по выщербленной, заваленной битым кирпичом и извёсткой лестнице было небезопасно. Однако наша провожатая повела не в эту башню, а в главный дворец Королевского замка, который хоть и без окон, без дверей, без крыши, но тоже в какой-то степени уцелел. На втором этаже фрау вдруг остановилась и сказала, что выше, мол, ничего интересного нет. Там, дескать, имеется большой зал, где проходили приёмы и танцевали. Обмолвилась, что она здесь была, «когда замок посетил рейхсминистр народного просвещения Геббельс».

Зал, заваленный кусками стен, отбитыми во время обстрелов и бомбардировок, действительно, не представлял ничего особенного, но я, неисправимый фантаст, тут же поделился со своим товарищем своей догадкой:

– Она боится сюда подниматься, потому что в этот зал пускали только самых доверенных лиц. Другим – воспрещалось.

Мой шёпот, кажется, достиг ушей немки, и она, как мне показалось, деланно равнодушным тоном заверила:

– Это не есть правда. Я просто устал и не хотел поднимать туда свой ноги.

Но не только тайны прошлого прусской земли завораживали и притягивали моё юное воображение. Не надо забывать, что я был советским мальчиком, которого не миновало увлечение книгой Аркадия Гайдара «Тимур и его команда». Мне захотелось организовать в Калининграде тимуровское движение со всеми его романтическими атрибутами. С уличными ребятами мы облюбовали на Волочаевской маленький пустой домик на никем не занятом участке. Прибрались, вымыли полы, повесили красный флаг над крышей. Назвали свой штаб «Форпост №1». Почему «форпост»? Где-то я вычитал, что это означает «вперёд, передовой».

В своём отряде мы завели строгую дисциплину: все повязали пионерские галстуки, каковые школьники давным-давно не носили. При встрече друг с другом в обязательном порядке салютовали по-пионерски, поднятием руки.

Дело было в летние каникулы, когда мы были предоставлены самим себе. По утрам собирались около штаба, поднимали флаг и проводили линейку. С распорядком было всё в ажуре, хуже обстояло с тимуровской деятельностью.

У Гайдара тимуровцы оберегали семьи тех, чьи отцы ушли на фронт, помогали немощным и больным дачникам. У нас, на Волочаевской улице таковых мы не обнаружили, ведь здесь только совсем недавно поселились руководители района, семьи разных начальников, директоров и заведующих, а так же офицеров Московской дивизии.

Население нашего микрорайона, таким образом, состояло из молодых, здоровых людей, завербованных сюда для освоения бывшей Восточной Пруссии. Никто не нуждался в нашей, говоря нынешним языком, волонтёрской помощи. Ни колоть дрова, ни вскапывать огород, ни присматривать за малыми детьми не было необходимости. Да и дров-то не было, печи топили углём и торфобрикетами. Мало того, проникнуть на территорию усадеб особняков было бы проблематично, ибо прежние хозяева надёжно огородили свои владения сеткой-рабицей, протянув поверху колючую проволоку, ворота с калитками снабдили мощными запорами.

Пришлось охранять богато плодоносящие сады, кои имелись при каждом особняке. Правда, на них никто не покушался, у всех здесь было вдосталь собственных яблок, груш, слив, вишен. А местного Квакина, увы, не существовало.

Форпост №1 просуществовал недолго. Я чувствовал, что мои тимуровцы маются от безделия: ни помогать, ни оберегать, ни защищать мы не могли – некому. Однажды зашёл в наш штаб и был поражён увиденным: на столе стояла бутылка водки, которую мои пионеры собирались распить… Я бросил красивую фразу, насчёт того, что, мол, капитану нет места на тонущем корабле, и хлопнул дверью. К великому сожалению, следовало признать: благое начинание под моим бездарным руководством умерло от безделия.

Помнится, ко мне чуть позже приставали какие-то тётки из наробраза, пытаясь подтолкнуть к возрождению тимуровского движения, чуть до слёз не довели. Причём, заметили:

– А Тимур никогда не плакал!..

Но я упёрся: мёртворождённое незачем оживлять.

В трамвае, проходящем через площадь Королевского замка, я услышал такую беседу двух старушек.

– Это что это за надпись на памятнике немецкому императору?

– А там написали фамилию того солдатика, которого повесили диверсанты… Читай – Гаврилов его фамилия…

Дряхлый трамвайчик долго тащился по разбитому городу, и мне пришлось выслушать такую историю. Дескать, в замке обнаружили потайной ход. Чтобы оттуда незаметно не вылезали какие-нибудь плохие люди, поставили часового. А плохие люди – диверсанты из Литвы – всё же повылазили из того подземелья. Скрутили и долго мучили, пытали нашего солдатика по фамилии Гаврилов. Потом подвесили его на мече, который держал на вытянутой руке памятник немецкому императору-кайзеру Вильгельму Первому, стоящий перед башней Королевского замка.

Мне была известна эта легенда, вернее, городской слух. Возникла ли эта история на сугубо фактическом материале, или была чьей-то выдумкой – не знаю. Но в основе этого мифа, как это довольно часто происходит в жизни, лежала правдивый факт: от старого замка, действительно, змеились подземные ходы, вроде бы, достигавшие Прибалтики и Польши. Прорыли их во времена завоевательских походов рыцарей Тевтонского ордена. Вот через эти древние потайные норы, будто бы, проникли в Калининград «зелёные братья», боровшиеся с советскими «оккупантами-большевиками» за свободу их родины – Литвы. Онито, согласно народной молве, и покуражились над солдатомпостовым, а затем убили его.