Михаил Качан - Украденное детство. Потомку о моей жизни

Семейное счастье Леонид обрел, влюбившись в Бетти Наги (Betty Nagy), корреспондента Детройтской венгерской газеты «Uj Elore».

Молодая семья переезжает в Кливленд, где Леонид ведет молодежную колонку в газете. После женитьбы он сокращает свою фамилию и становится уже не Львом и не Леонидом, а Луисом. И не Рубинчиком, а Рубиным: Luis S. Rubin.

До начала 1941 года в семье Рубинчика было пятеро детей. Свою лепту в победу над Германией Леонид внес, работая за станком завода по выпуску военной продукции.

К его увлечению шашками добавились также и шахматы. К его заслугам надо отнести создание нескольких шахматно-шашечных клубов для детей, множество статей о шашках и шахматах в американских журналах, еженедельную колонку, посвященную шахматам и шашкам в газете «Garfield Heights Leader» и многочисленные книги-сувениры, посвященные ежегодным чемпионатам США. Много материалов было посвящено русским шашистам и их творчеству.

Л. С. Рубин был директором внешних отношений Американской федерации шашек (American Pool Checker Association), президентом клуба «Garfield Heights Chessand Checker Club», возглавлял клубы «Cleveland-Buckey Checker Club» и «Cleveland Chess Association». В 1982 г. стал одним из инициаторов создания Института почета (Checker Institute and Hall of Fame) в городе Акрон штата Огайо и служил долгое время куратором материалов и выставок.

Его любовь к поэзии не ограничивалась созданием стихов для членов своей семьи. Множество стихов было посвящено теме мира, ужасов войны, любви, истории и людей, создававших ее. Писал он и о движении за гражданские права, сильных и простых людях. И, безусловно, были стихи, посвященные его любимой теме, – шахматам и шашкам.

За стихи о шахматах в 1976 г. он был отмечен почетным званием «Поэт – лауреат шахмат». В 1994 г. завоевал награду Национальной библиотеки поэзии «За выдающиеся достижения» за поэму «D-Day in Normandy», которая была опубликована в сборнике «Река снов» (River of Dreams).

В течение 10 лет он переводил «Красный архив» (около 106 томов) для Кливлендской публичной библиотеки»

Так заканчивает со слов сына Лёвы (Леонида) Рубинчика (Рубина) Давид Нудельман.

К своему стыду я не знал ничего о «Красном архиве». Меня спасла Википедия. Вот справка из неё:

«Красный архив » – научно-исторический журнал, издававшийся в Москве в 1922—1941 годах сначала Центральным архивом РСФСР и СССР, затем Центральным архивным управлением СССР и РСФСР.

Выходил журнал 6 раз в год (в 1922—1924 – нерегулярно); всего вышло 106 томов. В «Красном архиве» публиковались архивные материалы по истории СССР (в том числе дооктябрьского периода), большевистской партии, Октябрьской революции, Гражданской войны 1918—1920 годов, социалистического строительства в СССР, международных отношений, а также о жизни и работе выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства. Также в журнале были опубликованы документы, связанные с подготовкой и развязыванием 1-й мировой войны 1914—1918». Переводить «Красный архив» мог только член компартии США.

Хотя Давид Нудельман и сын Лёвы Ричард не упоминают об этом, я убедился в правоте моей мамы. Лёва Рубинчик вполне мог быть секретарём ЦК компартии США.

И ещё немного о Лёве Рубинчике. В Western Reserve University он читал лекции по истории Европы. А последние 20 лет его жизни Лев Соломонович Рубинчик был членом Американо-Советского Комитета Дружбы.

Удивительно! Я приехал в США в 1992 году, в том же году был в Кливленде, когда Лев Соломонович Рубинчик был ещё жив. Уверен, что он бы мне очень обрадовался, если бы я его нашёл. Он так искал встречи с моей мамой! Писал ей. Но мама боялась писем из Америки и не отвечала на его письма.

К сожалению, тогда я не знал, где он живёт. Более того, не знал, жив ли он. А интернета и поисковых машин тогда не было.

С детьми Моисея Цирульникова, высокого старика (так мне казалось) с большой благообразной бородой, мама часто общалась, особенно со своими двоюродными сестрами – Соней, Аней и Белой. Мы их любили, и они нас тоже. Впрочем, почему любили, любим. Аня, Соня и их родной брат, Аркадий живут в Израиле в пригороде Тель-Авива, а Бела, ее сын Женя и внуки – в Нью-Йорке. Мы часто говорим по телефону с Белочкой, которая почти такого же возраста, что и я – чуть даже помладше.

В июне 2006 г., мы с Любочкой были у нее в гостях в Нью-Йорке. Осенью же к нам в Калифорнию приехал Женя, прихватив в Сан-Франциско свою дочку от первого брака Софу (она учится в Университете). Когда в 2001 г. я был в Израиле, я жил у Сонечки, и к нам приезжали Аня и Аркадий.

У Моисея и его жены Евы (девичья фамилия Колодина) родилось семеро детей. Сейчас все потомство их живет либо в Израиле, либо в Америке. но некоторых уже нет.

Двоюродных братьев и сестёр бабушки я совершенно не знаю. Знаю только, что у одного из двоюродных братьев Исаака был сын Натан Цирульников. Знаю потому, что он женился на маминой сестре Рахили. Их дочь, моя двоюродная сестра Шурочка (названа в память о своей тете, сестры матери) живет в Нью-Йорке, а ее дети – дочь Илана с двумя девочками и сын Даниил живут в Израиле.

Шурочка в США работала сначала программистом. Потом она сдала экзамен и стала преподавателем математики в школе. Недавно она позвонила и сказала, что решила переехать к детям в Израиль.

Братьев и сестер моей мамы я знал с самого раннего детства. Я всех их называл на ты и по имени. Только самого старшего маминого брата я звал дядя Миша, но обращался все-равно на ты.

У бабушки с дедушкой было девять детей. Они рождались каждые два года: Зельман (1896 г.), Александра (1898 г.), Михаил (2000 г.), Елизавета (2002 г.), Зиновий (2004 г.), Зинаида (моя мама – 2006 г.), Рахиль (2008 г.), Лева (2010 г.), Анна (2012 г.). Зельман умер маленьким, а остальных они вырастили.

До революции 1917 г. семья Гинзбургов жила хорошо. Иосиф неплохо зарабатывал, обеспечивая материальный достаток, необходимый для такой большой семьи. Ревекка не работала и все время была с детьми.

Они жили в доме Перцева на Лиговском пр. напротив Кузнечного переулка в квартире из 13 комнат. Дети, кроме самых больших, Шурочки и Миши, которые уже закончили гимназию, и самых маленьких, Левы и Анны, которым еще было рано поступать, учились в гимназии. Традиция еврейской семьи – дать детям хорошее образование.

Но, думая о том времени, мне трудно представить себе мою гордую и умную маму, испытывающую горечь унижения, не только антисемитские выходки на улице, когда можно дать сдачи, но и государственный антисемитизм, с которым она сталкивалась в гимназии, куда ее приняли в счет существовавшей тогда процентной нормы, антисемитизм, ставящий евреев в положение людей второго сорта, узаконивший дискриминацию.