Светлана Сергеева - Пока бьется сердце

В моей лаборатории был хороший слесарь-механик дядя Яша. Мы придумывали различные приспособления для установки анероидной мембранной коробки в специальную вакуумную камеру. С помощью вакуумного насоса мы создавали в этой камере разряжения, соответствующие рабочему диапазону конкретного анероида. Наблюдая за ходом анероида в микроскоп, мы определяли его характеристику. Анероидные мембранные коробки были основным рабочим элементом в высотомерах, нестабильность их работы приводила к возникновению больших погрешностей в показаниях высотомеров. Решила попробовать провести температурную стабилизацию анероидных мембранных коробок. Для этого мне нужен был чистый спирт и жидкий азот или хотя бы сухой лед. Это тоже было проблемой. Но все удалось найти на предприятиях города. Спирт охлаждался до температуры минус 40–45 градусов.

Обычно я одна запиралась в лаборатории и отрабатывала методику температурной стабилизации анероидных коробок в охлажденном спирте и кипящей воде. Было очень много желающих поживиться спиртом. Надо было быть очень осторожной.

Однажды я забыла закрыть на ключ дверь в лабораторию. Когда я наливала спирт в бак, в комнату стремительно ворвался один из рабочих. В это время руки у меня были заняты. Я не могла даже отвести взгляд от струи спирта, чтобы увидеть наглеца. А он подставил под струю спирта пол-литровую банку, она быстро наполнилась, и он вмиг исчез. Такие бывали казусы.

В итоге температурная стабилизация анероидных коробок дала хорошие результаты, что позволило значительно сократить брак готовых изделий. Глядя на то, как я ношусь по цехам, с какой горячностью берусь за дела, все на заводе говорили: «Ну, это она сначала побегает, побегает, а потом перестанет!»

Вскоре послали меня в первую командировку в Ленинград. Надо было освоить проверку и подбор фотоэлементов для астрокомпаса, производство которого начал осваивать наш завод. Все было очень интересно. А Виктор скучал на работе.

Продукты, как правило, привозили из Москвы, когда кто-нибудь ехал в командировку. Мы осваивались с городом и его окрестностями. Особенно прекрасны были пляжи на Волге. Течение реки быстрое. В небольших бухточках вода была теплее, а на песчаных отмелях хорошо было резвиться детворе.

13 сентября 1954 года у меня родилась дочь Галина. Вес 2800 г, здоровая, хорошая девочка. Мама работала врачом в роддоме, где и приняла внучку. В нашей комнате поместить еще одну кроватку было негде. И пришлось Галинушке первые свои 2 месяца спать в железной ванночке, в которой по вечерам ее купали. Имя дали ей Галчонок: когда хотела кушать, она, как птенчик, открывала ротик. Но очень тесно было нам ютиться в этой маленькой комнате.

К новому, 1955 году, сдавался жилой дом на далеком «севере» (так назывался микрорайон), и нам дали там 2 комнаты в 3-комнатной квартире. Ванна и горячая вода сделали нашу жизнь более приятной. Но третью комнату занимали довольно склочные соседи, которые часто дрались между собой, в пылу хватаясь за топор. А у них была девочка, лет 10. Приходилось влезать в эти скандалы, успокаивать разбушевавшихся родителей и плачущую девочку.

С «севера» до работы было сложно добираться. Надо было изловчиться, чтобы втиснуться в переполненный автобус. А мне приходилось вырываться с работы еще в обед, чтобы накормить маленькую дочурку. Дома в мое отсутствие ее опекала сестра мамы тетя Маня.

В 1955 году мама по состоянию здоровья перестала работать и в силу своих возможностей помогала с ведением домашнего хозяйства. Но ее частые сердечные приступы пугали нас, так как «скорая» приезжала часа через 1,5–2.

Пришлось самой научиться делать уколы. Вводить камфару довольно сложно. Камфара – весьма плотная жидкость и вводится очень медленно. А что же было делать, когда видишь, как у мамы начинали синеть руки, лицо бледнело, пульс почти не прощупывался. Да еще Виктор под руку что-нибудь кричал. Нервничаешь. Руки начинают дрожать. Зато после окончания этой процедуры, увидев, как губы и лицо у мамы постепенно начинают розоветь, появляется пульс, облегченно вздыхаешь. А тут и «скорая» подъезжала. «Ну что ж, молодцы!» Замерив у матери давление, пульс, они, успокоив нас, уезжали на очередной вызов. Зимой в квартире было очень холодно, Виктор раскаленными на газовой плите камнями обогревал квартиру.

Летом мы решили отправиться всей семьей в путешествие на теплоходе по Волге до Астрахани. Галинушка уже окрепла, и можно было взять ее с собой, тем более что у нас была отдельная каюта со всеми удобствами. Большую часть времени мы проводили на палубе, любуясь водными просторами и красотой природы. В Ростове-на-Дону была остановка для экскурсии по городу.

Было жарко. У мамы начались сердечные приступы. На этом нам пришлось, как это ни было печально, проститься с нашей удобной каютой. Взяли билеты на самолет и полетели в Хмельницкий к сестре Виктора. Остаток отпуска провели там. Маме в спокойной обстановке стало лучше. Мы съездили в Винницу, где осмотрели бункер Гитлера. Всколыхнулась память военных лет… Быстро пролетел отпуск, и вновь дела полностью захватили нас.

Галочка подрастала. Беспокоили довольно частые сердечные приступы у мамы.

Однажды меня пригласили в партком завода и предложили написать заявление о приеме в партию. Я совершенно растерялась, так как считала, что еще не могла быть среди кристально честных тружеников-коммунистов. В моем представлении комиссар Воробьев из книги Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке» был настоящим эталоном коммуниста. Я высказала свои сомнения. К беседе подключились начальник производства и главный инженер завода. Они убедили меня согласиться и обещали дать свои рекомендации. Я очень волновалась, считая себя еще не достойной высокого звания коммуниста.

В начале февраля 1957 года меня вызвали на заседание горкома партии. Устав я выучила назубок. На этом заседании все прошло слишком просто. Никто не задал мне ни одного вопроса. Как же так? Им что, безразлично, кто вступает в их ряды? Я была глубоко потрясена этим равнодушием. После заседания почувствовала себя плохо. В это время я была на 8-м месяце беременности.

Прямо с заседания меня отвезли в роддом. Дня 2 промаялась, сдерживая схватки. Рано, еще рано рожать! Но, увы! 10 февраля утром на свет появился маленький, худенький малыш. Силенок у него совсем не было. Беззвучно шевелил он губами. Но это было еще не все. На свет божий появился еще точно такой же слабенький мальчуган. Он скончался через 40 минут после рождения. Я тоже была полностью обессилена и душевно, и физически.

…Так трагически ознаменовалось для меня вступление в партию.