Татьяна Мюллер-Кочеткова - Стендаль. Встречи с прошлым и настоящим

Снова Вяземский приехал в Париж в конце января 1839 года и оставался здесь до начала апреля. Судя по его адресам, Вяземский здесь никогда не жил по соседству со Стендалем.

Однако его связи с французским писателем не ограничивались встречами в светских салонах. (Известно, что они виделись не только у Ансело, но и на вечере у министра иностранных дел, графа Моле. В «Записной книжке» Вяземского отмечены высказывания Стендаля на этом вечере.) [113] Вяземский П. А. Записные книжки, с. 264, 266.

Читая оригинал этой книжки, мною обнаружены весьма важные строки, пропущенные при издании «Полного собрания сочинений» Вяземского. Вот текст этой записи (русский перевод дается ниже, в примечаниях):

«Terzo incommodo (cette belle langue italienne est toute faite pour l’amour). La Chartreuse de Parme [114] «Третий лишний (этот прекрасный итальянский язык весь создан для любви). Пармская обитель»… , роман Стендгаля.

Casto Giuseppe (proverbe italien, allusion au rôle ridicule de Joseph avec la femme de l’eunuque Putiphar) [115] «Целомудренный Иосиф (итальянская пословица, намек на смешную роль Иосифа в отношении к жене евнуха Пентефрия)»… [429] тут же» [116] ЦГАЛИ, ф. 195, оп. 1, ед. хр. 1117, л. 14 (б); Кочеткова Т. Стендаль и Вяземский, с. 151. .

Эта запись свидетельствует о том, что Вяземский читал «Пармскую обитель» еще до поступления романа в книжные лавки! Она сделана Вяземским в период между 30 января и 30 марта 1839 года, когда Стендаль читал корректурные листы романа, поступившего в продажу лишь шестого апреля.

То, что Вяземский читал «Пармскую обитель», не вызывает сомнения, так как он приводит строки, списанные из седьмой главы романа, точно как в книге, со всеми скобками. Он, по-видимому, списывал эти отрывки с корректурного листа или с рукописи (Стендаль диктовал этот роман, сочиненный им в очень короткий срок – за пятьдесят два дня). Вяземский повторяет ошибку в итальянском слове incomodo: в его записи с двумя «m», по аналогии с французским incommode.

О новом романе Стендаля Вяземский мог в этот период узнать только от самого автора. Собираясь в скором времени уезжать, Вяземский ознакомился с романом высокочтимого им писателя еще до его выхода в свет. Корректурные листы он мог получить с разрешения автора в типографии, а не только у самого Стендаля. (В 1830 году А. И. Тургенев, желая поскорее отправить своим друзьям-поэтам в России новый сборник стихов Ламартина, посылал за листами в типографию, но эта книга тогда еще не набиралась.) [117] Остафьевский архив князей Вяземских. Т. 3, с.197.

То обстоятельство, что Вяземский читал «Пармскую обитель» еще до выхода книги в свет, говорит о весьма дружеском отношении Стендаля к русскому поэту. Еще в 1834 году А. И. Тургенев сообщил французскому писателю мнение Вяземского о его творчестве (мы еще вернемся к этому вопросу). Высокая оценка поэтом романа «Красное и черное», не понятого даже друзьями Стендаля, должно было вызвать в нем особое доверие к Вяземскому. Надо думать, что Стендаль был заинтересован в том, чтобы Вяземский прочел и «Пармскую обитель».

Французский писатель был высокого мнения о своем русском почитателе, беседы с которым в Риме он вспомнил в 1836 году в одном из своих «Английских писем»: «Один бесконечно умный русский сказал недавно: В Париже остроумие обратно пропорционально имеющимся деньгам» [118] Stendhal. Courrier anglais. T. 1. Paris, Le Divan, 1935, p. 264. .

Кстати, Вяземский рано оценил не только творчество Стендаля, но и реализм Бальзака, в частности, его роман «Отец Горио», о котором он писал, что это «одно из лучших произведений последней французской нагой литературы. Так от него и несет потом действительности; так все мозоли, все болячки общественного тела и выставлены в нем на показ» [119] Остафьевский архив князей Вяземских. Т. 3, с. 268–269. .

Что касается пребывания Вяземского в Париже в 1839 году, то он был разочарован парижской жизнью, хотя он лично познакомился здесь со многими знаменитостями, в том числе и писателями. Ему казалось, что в Париже «нет ни в ком и ни в чем истины», что все лишь «декорация на голой стене, за которой пусто» [120] ЦГАЛИ, ф. 195, оп.1, ед. хр. 3271, л. 1. . Тем более должен был его увлечь правдивый и насыщенный глубоким содержанием роман Стендаля «Пармская обитель».

После 1839 года Стендаль и Вяземский больше не встречались. Но русский поэт живо запомнил встречи с французским писателем. В письме к А. И. Тургеневу от 11 июня 1843 года, когда Анри Бейля уже не было в живых, Вяземский напомнил своему другу слова Стендаля, сказанные у госпожи Ансело. В ее салоне разговаривали о новом романе маркиза Кюстина «Этель». Госпожа Ансело полюбопытствовала, как автор изображал в этом произведении любовь. Стендаль ответил: «Il en aura parlé à propos de bottes» [121] «Он вероятно говорил об этом в связи с пустяками». .

В том же письме Вяземский сообщает Тургеневу, что он хочет написать статью о книге Адольфа де Кюстина «Россия в 1839 году» (Париж, 1843) и привести упомянутые слова Стендаля в эпиграфе [122] ИРЛИ, ф. 309, № 4715, л. 156–157. Копия письма П. А. Вяземского. . Заметим, что Вяземский написал об этой книге, вызвавшей бурную реакцию критики и возмущение правящих кругов России, но эпиграф избрал другой [123] ЦГАЛИ, ф. 195, оп. 1, ед. хр. 1036. .

Вяземский продолжал интересоваться Стендалем и тогда, когда его собственные взгляды на многое изменились, и он стал консерватором.

За два года до своей смерти он еще следил за новыми публикациями произведений французского писателя. В бумагах Вяземского сохранилась выписка из французской газеты «le Figaro» от 14 сентября 1876 года, сообщавшей о выходе в свет книги «Жизнь Наполеона» в посмертном издании сочинений Стендаля [124] Там же, ед. хр. 1045, л. 28. .

П. А. Вяземский один из первых в России заинтересовался творчеством великого французского реалиста. Он проявлял глубокое понимание Стендаля в годы, когда во Франции мало кто понимал и по достоинству оценивал произведения этого писателя-новатора. Контакты Стендаля и Вяземского оставили значительный след в литературном наследии обоих писателей. Эти контакты тем более примечательны, что они также касаются движения декабристов, которому принадлежат самые светлые и вместе с тем печальные страницы истории России этой эпохи.

Александр Иванович Тургенев, брат декабриста Николая Тургенева, часто встречался со Стендалем в Париже и в Риме. Французский писатель питал искреннюю симпатию к своему русскому другу и проводил многие часы в беседах с ним. Тургенев высоко ценил общение со Стендалем – писателем и человеком, его оригинальные взгляды и острый ум. Он проявлял также большое доверие к Стендалю и советовался с ним по весьма серьезному личному вопросу. Обо всем этом свидетельствуют письма Стендаля к А. И. Тургеневу, многочисленные записи в дневниках Александра Ивановича, его письма к брату и к друзьям, в частности к П. А. Вяземскому.