Татьяна Мюллер-Кочеткова - Стендаль. Встречи с прошлым и настоящим

Может быть, Вяземский в какой-то мере способствовал и составлению вышеупомянутого сборника. Что же касается статьи Сальфи, то ее публикация в Москве в это время могла восприниматься как дань уважения к графу Г. В. Орлову, умершему в июне 1826 года. Как и другие, Вяземский подозревал, что граф Орлов сам не писал свои книги, а «за деньги покупал звание автора». Однако, узнав о его смерти, Вяземский сочувственно отозвался о нем в письмах к А. И. Тургеневу и Н. А. Муханову [10] Вяземский П. А. Записные книжки. (1813–1848). М., 1963, с. 123–124; Переписка Александра Ивановича Тургенева с кн. Петром Андреевичем Вяземским. Т. 1. Пг., 1921, с. 33. .

Как бы то ни было, но благодаря публикации статьи Ф. Сальфи русские читатели узнали об оригинальном сочинении Стендаля, хотя оно и вышло под другим псевдонимом.

В 1827 году в «Московском Телеграфе» под заглавием «Письма англичанина из Парижа» были напечатаны без указания автора отрывки из «Английских писем» Стендаля [11] Московский Телеграф 1827, ч. 16, № 16, с. 99-128. . (В 20-х годах писатель сотрудничал в английских журналах, где его корреспонденции появлялись анонимно или под псевдонимами. Нередко французские журналы сразу же переводили эти статьи или издавали их по тексту оригинала, полученному от самого автора.)

В примечании издателя «Московского Телеграфа» говорится: «Беглые, но весьма остроумные замечания сии о парижских обществах и новейшей французской литературе были помещены в последних номерах New Monthly Magazine, 1826 года. Показывая образ суждения англичан о литературе и светской жизни нынешних французов, для русских читателей, почти во всех отношениях, они имеют цену любопытной новости».

Хотя здесь и упомянут английский ежемесячник, статья была переведена из парижского журнала «Revue Britannique», где указан английский источник [12] Подробнее о русском переводе этого текста, как и о других ранних переводах Стендаля в России, мною рассказано в другой работе. [423] .

«Письма англичанина из Парижа» представляют собой своеобразную хронику французской жизни и касаются самых различных тем: искусства, литературы, науки, политики, светской и придворной жизни. Автор рассказывает о событиях то с глубокой серьезностью, то с иронией и насмешкой, но всегда сохраняя интонацию непринужденной беседы с читателем и постоянно проявляя свои взгляды, свое отношение к данному вопросу.

Письмо-хроника было в это время довольно популярным жанром и в русской печати. Под видом «Писем из Парижа» в «Московском Телеграфе» (1826–1827 гг.) печатались статьи П. А. Вяземского о событиях французской литературной и общественной жизни. Начиная с 20-х годов в русских журналах появлялись корреспонденции А. И. Тургенева из Франции, Германии и других стран, отличавшиеся разнообразным содержанием и блестящим изложением. Эти статьи перекликаются с «Письмами англичанина из Парижа» не только по жанру, но и по своей тематике. Это вполне естественно: темы, затронутые в статьях Стендаля, волновали умы не только во Франции, но и в России.

Со страниц русских журналов долгое время также не сходили споры о романтизме и классицизме, и в этом свете читателей «Московского Телеграфа», представлявшего новое направление в литературе и критике, могли, без сомнения, заинтересовать рассуждения Стендаля о причинах успеха английского актера Кука в Париже. Этот актер выступал здесь в романтической пьесе, весьма посредственной, но тем не менее нанесшей «решительный удар» приверженцам отживших литературных традиций. Стендаль отмечает перелом, который произошел в последние годы в общественном мнении. Французская Академия, считающая себя законодателем литературы, управляет лишь «небольшим числом писателей бесталантных».

В «Письмах англичанина из Парижа» Стендаль возвращается к вопросу о театре Шекспира, поднятому им в памфлете «Расин и Шекспир» (1823–1825). Он ратует за создание в Париже английского театра, который ставил бы пьесы Шекспира и показал бы французам образец национальной трагедии. Такой театр, по мнению Стендаля, способствовал бы также сближению двух народов, «истреблению неприязни между англичанами и французами, усиленной в то время, когда война заставляла с обеих сторон возбуждать и укреплять ее и когда думали, что торговля одного народа не может процветать без запретительных систем и без неприятельских мер против другого народа […]».

Как известно, вопрос о театре Шекспира был также животрепещущим для Пушкина, писавшего в набросках предисловия к трагедии «Борис Годунов» (1825): «[…] Я твердо уверен, что нашему театру приличны народные законы драмы Шекспировой – а не придворный обычай трагедии Расина […]» [13] Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. Т. 7, с. 115. . (Б. В. Томашевский заметил, что слова «народный» и «национальный» означают для Пушкина одно и то же.) [14] Томашевский Б. В. Пушкин и Франция. Л., 1960, с. 41.

«Письма англичанина из Парижа» касаются характерных явлений новейшей французской литературы, в частности – процветания двух совершенно несходных жанров: маленькой комедии в духе Мариво и исторических сочинений. К последним Стендаль причисляет, как это делалось в то время, произведения художественной литературы, а также исторические труды: работы историков Тьерри и Минье, сочинения графа Дарю и др.

Так, он отмечает, что «превосходная История французской революции, Минье, в высочайшей степени возбудила негодование многих» (в оригинале статьи Стендаля прямо сказано: «негодование реакционной министерской партии»). Уже в 1825 году «Московский Телеграф» (№ 1) высоко оценил этот труд известного историка: «Лучшая из всех доныне вышедших в свет историй французской революции, по отличному слогу, философскому расположению, ясности и краткости, не упускающей однако ж ничего примечательного […]».

Еще до появления «Писем англичанина из Парижа» А. И. Тургенев сообщал в «Письме из Дрездена» [15] Московский Телеграф, 1827, ч. 13, № 1. Статья подписана инициалами «Э. А.» («Эолова арфа.» – прозвище А. И. Тургенева по литературному кружку «Арзамас» (1815–1818 гг.). о новом издании сочинений Шатобриана и его новейшей повести «История последнего из Абенсераджей». Стендаль тоже затрагивает эту тему. Но если А. И. Тургеневу близки идеалистические взгляды Шатобриана, и он ограничивается замечанием об излишнем важничании бывшего министра [16] Шатобриан занимал пост министра иностранных дел. , то Стендаль обрушивается на Шатобриана всей силой своего сарказма. Он говорит не только об искусственной торжественности и напыщенности стиля Шатобриана, но также о реакционности его устремлений. Правда, и тут в русском переводе затуманен смысл политически острого суждения Стендаля. Вспомним, что этот перевод появился через неполных два года после восстания декабристов, в условиях жестокого полицейского режима и свирепой цензуры.