Леонид Хаит - Присоединились к большинству… Устные рассказы Леонида Хаита, занесённые на бумагу

Вообще, Поженян был личностью легендарной.

В морской пехоте во время войны, в неполных 19 лет, он командовал отрядом десантников. Был представлен к званию Героя Советского Союза. Но, борясь за справедливость, выбросил за борт помполита (помощника командира по политической части), и представление к награждению было отозвано, а Гриша сел на гауптвахту.

Он рассказывал, что на этой гауптвахте вместе с ним сидел какой-то главстаршина, который, уставившись в одну точку, не произносил ни слова. Через несколько дней он выдавил из себя:

– У меня родился сын. Если скажет: «Папа, купи кораблик», – убью!

Так осточертела ему флотская служба.

Через семь суток Поженяна выпустили из «губы» и снова отправили с десантом в тыл врага. Раненый Поженян привёл двух пленных и был прощён, дело его в трибунал не отправили.

О Гришиной лихости, смелости, буйной фантазии в самых экстремальных ситуациях можно рассказывать бесконечно. Мы давно уже с ним не виделись. А в Израиле с грустью узнал, что он покинул эту планету.

Ну а я вспомню ещё пару эпизодов из его фронтовой биографии.

Однажды в Румынии ему при совершенно фантастических обстоятельствах достался мешок денег. На них Гриша купил весь самый лучший бордель в Констанце, называвшийся «Ковёр», и, я его дословно цитирую, купил для каждого своего десантника по красивой бабе. Потом нанял двенадцать фаэтонов и двинулся со своими «орлами» по городу.

Самое интересное, это Гриша подчёркивал, что он и его матросы были, так сказать, нецелованными. И это была их первая встреча с женщинами, которым они отдали всё, что у них было.

Бурная биография продолжалась и после войны. В литинституте Гриша учился у Павла Антакольского. Когда началась эпоха космополитизма, Поженяна вызвали в партбюро и предложили выступить с обличением своего учителя – «буржуазного эстета» Антакольского. Гриша решительно отказался.

Его исключили из комсомола, выбросили из общежития и исключили из института. Кстати, основным Гришиным гонителем выступил известный впоследствии поэт Владимир Солоухин.

Когда Поженяна исключали из института, директор прокричал ему: «Чтоб вашей ноги здесь не было!» Гриша встал на руки и вышел из его кабинета.

До того как стать профессиональным поэтом, автором многих книг, Гриша долго и тяжело работал в Калининграде на заводе «Судомонтаж» в котельном цехе.

Отец Гриши был армянин, мама – чистокровная еврейка. До войны семья жила в Харькове. Узнав о смерти Гриши, оказавшейся впоследствии ошибкой, мама ушла добровольцем на фронт. Была она хирургом. На фронте заслужила много орденов. После войны вернулась в Харьков, стала кандидатом медицинских наук.

Гриша часто приезжал в Харьков повидаться с ней. Вот тогда-то и «гудели» мы на нескончаемых дружеских попойках. В память об этом времени лежат у меня стихи Поженяна, которые он посвятил моей жене с просьбой не слишком негодовать по поводу долгого отсутствия.

Потом, через много лет, уже в Москве, поселились мы с Гришей в одном кооперативе «Драматург» на улице Черняховского возле метро «Аэропорт».

Часто встречаясь во дворе нашего дома, Гриша, позабыв, что он уже несколько раз знакомил меня со своей притчей, говорил:

– Есть два Поженяна. Один большой, другой маленький. Один – пьяница и обжора, драчун, игрок. Другой – маленький, серьёзный и вдохновенный. У одного пальцы всегда сжаты в кулак, а у другого в руках перо. Один бездельничает, а другой обеспечивает двум Поженянам славу и пропитание.

Когда Поженян поселился в Москве и стал профессиональным поэтом, он стал зарабатывать себе на жизнь игрой на бильярде, ежедневно поддерживал славу гуляки и драчуна, человека малоуживчивого и очень сильного физически. И смелого.

На похоронах Пастернака не побоялся прочитать стихи. После чего Валентин Асмус, известный философ, по учебнику которого мы учили логику, сказал Грише: «А вы смелый человек».

Позднее он же обратился к Поженяну с экстравагантной просьбой: при его, Асмуса, похоронах положить ему в гроб портрет Канта, которого философ благословил и из-за которого у него было множество неприятностей.

Гриша эту просьбу выполнил, причём не тайно, а на глазах у всех провожающих Асмуса в последний путь. В КГБ ломали голову, пытаясь разгадать тайный смысл происходящего.

В нашем доме Гришу называли не иначе как «Другое дерево». Это рефрен из замечательных стихов Поженяна, которые Микаэл Таривердиев положил на музыку.

Нивелировка личности при большевистской идеологии всегда мучила «Другое дерево» – Поженяна.

Поженяну исполнилось 75 лет. Я позвонил в Москву, чтобы его поздравить. Телефон не ответил. Дозвонился общим друзьям и узнал, что он вместе с женой Леной отправился в плавание. Так он решил отметить свой юбилей.

А позже в одной из московских газет, дошедших до Израиля, я прочитал о нём статью Юрия Соломонова, подтвердившего его отсутствие: «Я знаю, почему он в очередной раз ушёл в море. Устал. Но не от прожитых лет и от борьбы двух Поженянов. Он устал от попыток понять происходящее. Нынешняя жизнь страны, состояние умов в обществе, действия политиков, ложь, лицемерие, подковёрные страсти – всё это он воспринимает изумлённо и крайне болезненно. Для него мир по-прежнему устроен просто и симметрично: друг или враг, правда или ложь, добро или зло, свобода или неволя… И страна у него та, прежняя, которую он защищал. И флот, и Севастополь неделимы. Но это вовсе не означает, что Поженян не либерал, не демократ, что он не видит всей сложности происходящего. Просто он слишком много лет проплыл, как писал Трифонов, „в лове своего времени“. Однако это не мешает ему писать то, что можно смело назвать комментарием дня».

Вернусь к Шуре Светову, с которым Поженян был очень дружен.

В молодости Шура Светов был отпетым бабником. Его улыбка не могла оставить равнодушной ни одну женщину. А его юмор, умение придумывать анекдоты… Кстати, мы никогда не знаем авторов анекдотов, не задумываемся о том, кто эти люди. Шура был одним из них.

После заключения женщины перестали его интересовать. Незадолго до последней отсидки он женился на Люсе Манкиной, и она стала для него Лаурой, прекрасной дамой, которой он поклонялся, сохранял верность до дня своей смерти.

Я узнал о его смерти в городе Кургане, где находился на гастролях, и поехать на похороны не смог.