Владимир Звездин - Замечательная жизнь людей

На вопрос «куда ты бежал?» сказал, что у меня есть ее адрес: Краснодарский край, станица Белореченская, до востребования. «Ты понимаешь, что это такое? Ты маму помнишь?» – «Я понимаю. Это почта. Маму я не помню, я буду целый день на почте. Если какая-нибудь тетенька назовет фамилию и спросит, нет ли ей письма, я подойду и скажу: вот я сам». Посмеялись они от души, и в тот же день я был доставлен обратно.

В Моршанске на вокзале я был посажен в камеру, наверно, к жулику, потому что он забрал у меня все деньги. Очень поздно вечером меня забрали из камеры, отдали очень молоденькой тетеньке, чтобы она отвела меня в приемник. Я это сразу оценил как плюс: город знаю, как свои пять пальцев, темнота мне не помеха. Как только она берется за это дело? На что надеется? Неужели рассчитывает, что сможет меня довести до места? Но я не учел ее ума и хитрости. Прежде чем вывести меня из милиции, она долго беседовала со мной, давила на совесть, на мою порядочность и просто выклянчила у меня честное слово, что я от нее не убегу.

До сих пор я удивляюсь своему поступку: неужели я был такой порядочный и так умел держать данное слово? А удивляться нечему: в те времена это считалось нормой, даже шиком у всех категорий общества. Мы шли с ней рядом, как друзья. Поравнявшись со своим домом, она мне сказала: «Подожди, пожалуйста, я забегу на минутку». Я, как дурак, стоял и ждал. Мне показалось, что она удивилась и обрадовалась, увидев меня. Принесла мне кусок хлеба с маслом – между прочим, не ел целый день.

Подошли к приемнику довольно поздно, там уже все спали, она бедная еле достучалась. Переговоры с ней вели через окно, убеждали ее, что стучит она зря, что начальства нет, брать никого не будут, приходите завтра днем. Они ее не оценили. И вынуждены были ее пустить, меня принять. Просто раздели догола, забрали одежду и надели на меня длинную полосатую безразмерную рубаху. Правда, полоски были вертикальные – наверно, чтобы не походило явно на арестантскую.

Во всю длину дома метров пять шириной была комната. Вдоль стены вплотную друг к другу стояли железные кровати, на которых сплошь вальтами дрыхли без задних ног мальчишки и девчонки. Мне нашли свободное место в чьих-то ногах, дали одеяло и подушку, велели залезать и спать, что я и сделал. Проснулся от страшного шума – все скакали, как черти, орали, сражались подушками. Все были одинаковые в этих рубахах и стриженые. Разборки со мной начались сразу после завтрака. Директор был худощавый, с одной рукой. Я еще подумал: если начнет меня лупить, чем он будет меня держать? Лупить он меня не стал, выслушал мою сказку и отпустил, иди, говорит, побегай. Когда я познакомился с соседкой, у которой спал в ногах, она приняла участие в моей ситуации и предупредила, что может быть больно и очень – видно, они знали норов директора. Но я не поверил и поплатился.

Три дня спускал он с меня шкуру. Рука была железная, вторая ему не понадобилась. Зажав мне голову коленями, сняв свой комсоставский ремень, полировал меня по два раза в день. Сначала пришли из детдома, сказали, я не их. Осмотрев мои вещи, добивался, откуда у меня белые трусы с красной каймой, явно домашние. Следующий, самый длительный, этап – как моя фамилия. Тут перебирал все подряд. Он, видно, сначала их проверял, а потом просто лупил. Я уже сдался, а он не слушает. Видно, устал, сделал перерыв, во время которого моя благодетельница пришла к нему и сказала, чтобы он позвонил в эскадрилью, и сказала мою фамилию.

Отец пришел, когда меня там уже не было, а помогла мне моя подружка. Удобства, как обычно, были во дворе, а выгребная яма за забором. Золотарь, так называли этих специалистов, после того как нагреб в свою бочку все что надо, не закрыл крышку ямы. Про это она мне и рассказала. А если я хочу вдохнуть воздух свободы, то должен всего два метра пройти по говну выше колена. Я был согласен хоть по горло. Шмыгнули мы с ней в девичий туалет. Звал ее бежать вместе, не согласилась она, поеду, говорит, в детдом, надоело болтаться. Поцеловала меня, как мама, и расстались мы с ней навсегда, имя даже ее не знаю. Могу засвидетельствовать, секса в СССР в те времена не было. Мы спали под одним одеялом. И никаких поползновений в сторону секса. Сейчас сам удивляюсь.

Бежать нужно было меньше квартала. Только до речки. Там, сбросив казенную рубаху, в чем мать родила стал бродить, искать ребят. Между делом чуть не утонул. Река Цна очень коварная. Плавать я не умею. Увлекся утопить рубаху, забрел близко к середине, а там течение. Остановился, песок из-под ног вода моментом начала вымывать. Испугался, оцепенел, орать стесняюсь, вперед нельзя – утону, назад шагнуть не могу – ноги не поднимаются. Увидали ребята, кто-то сдернул меня за руку. Они сразу поняли, что со мной происходит. Такие случаи нам были знакомы.

Рассказал им, откуда я появился. Признаюсь, было очень приятно осознавать, как растет мой авторитет, видеть уважение ко мне. Тут же нашли мне трусы и майку. Всей ватагой двинули на базар – кормить меня. Но в этот день мне вновь пришлось оцепенеть, когда нос к носу столкнулся с отцом, который удрученный моим бегством возвращался из приюта. Опомнившись, рванул что было сил, он за мной, пацаны врассыпную. Вот что интересно: мы бродим по базару и при случае можем что-нибудь стянуть, но когда нас начинали ловить, наши же потенциальные жертвы нас начинали спасать и прятать. Мне освобождали проход под прилавком, чтобы я мог туда шмыгнуть, куда офицеру было просто не пролезть. Вот только до ворот нужно было пробежать по пустому месту.

В воротах он меня и догнал. Сбил подножкой, но схватить не успел – все инвалиды вскочили со своих мест, с клюками, костылями, и не дали ему подойти ко мне. Что тут было! Потрясая кулаками и костылями, они объясняли ему популярно, вставляя нелитературные выражения, что, мол, они проливают кровь, а тут в тылу такие-сякие гоняются за их детьми. Он доказывает, это его ребенок, они его не слушают, а я держу паузу. И только когда наступил момент, что его сейчас отметелят, остановил их. Сказал, что это мой отец. Отстали, но наказали мне: если тронет, приди и скажи. Мы ему покажем, где раки зимуют.

Шел и думал: а что, может, использовать такую возможность? Ладно, видно будет. По приходу домой состоялся серьезный и содержательный разговор, который закончился ремнем. Убежал я в тот же вечер. Никуда не поехал, решил использовать совет тети Нади и написал письмо в станицу Белореченскую. Поймали меня солдаты на сеновале, где мы как-то жили на постое у одной из мам. Вечером, когда я уже засыпал, они подкатили на отцовском мотоцикле БМВ. Чуть не раздавили меня, зарытого в сено, пока шарили. Один из них, Юрка, был моим другом, водил меня в школу, в первый класс. Верней, до школы. В которую я забегал, прятался в туалете, выжидал, как он двинет по своим делам, сам смывался и появлялся в школе к концу уроков и радостный, что нам ничего не задали на дом, выбегал к нему.