Александр Омельянюк - Новый век начался с понедельника

Алексей, впрочем, как и Гудин, да, как и Надежа с Инной, на поверку оказались просто начётчиками и верхоглядами во многих областях знаний, даже в русском языке.

От Алексея, при молчаливом согласии Надежды часто можно было услышать:

– «Ква́ртал и ката́лог».

Знания же Марфы Ивановны хотя и были весьма незначительны и простительны, но отличались достаточной глубиной и стойкостью.

Но особенно большое различие между Платоном и Алексеем неожиданно проявилось в их идеологии и во взгляде на историю страны.

Однажды это явственно сказалось в их разговоре по поводу предстоящей ранней работы.

– «Машина будет в восемь утра!» – заговорчески сообщил Алексей.

– «Как, так? Им же грузиться два часа, и час ехать! Что, они начнут работать в пять утра?!» – недоумевал Платон.

– «А советское время давно закончилось!» – чуть шутя, но гордо заключил Алексей, точно обозначая этим свою нынешнюю позицию.

Он и позже никогда не упускал случая, чтобы посмеяться и покуражиться над советским народом, социалистическим строем, КПСС и её руководством, особенно Генсеками.

В этом также явно выражался антисоветский и антикоммунистический настрой и отца Алексея – Валентина Даниловича Ляпунова, в своё время непризнанного гения, обиженного на всех и вся.

Алексей был любителем всего нового. Именно он предложил Надежде Сергеевне поставить дистанционный радио звонок для вызова сотрудников: Марфы Ивановны, Платона Петровича и Ивана Гавриловича со склада и цеха к себе в офис. Надежда Сергеевна, как верная последовательница своего великого однофамильца, с профессиональным пониманием условных и безусловных рефлексов откликнулась на предложение молодого гения.

Через день, мелодичный звонок, призванный вызывать слюну у подопытных животных, стал надёжным призывом посетить главный кабинет для самых пожилых сотрудников, чтобы не дай бог относительно молодые не растеряли свои животы и не опали в жопах.

С этого момента два, три или четыре звонка, соответственно, периодически оглашали звонкой трелью помещение ООО «Де-ка», вызывая удивление у посетителей и рефлекторное раздражение у подопытной пожилой троицы.

Алексей абсолютно был уверен, что любого человека можно научить чему угодно. При этом он приводил свой пример с музыкой и, особенно, с вождением автомобиля.

Во время учёбы на курсах он наслышался в свой адрес от инструкторов, что ему просто не дано водить автомобиль. Однако, со временем, почти ежедневные поездки по московским пробкам постепенно сделали из него просто виртуозного водителя.

Через некоторое время он пересел со старой Волги ГАЗ-24 на почти новую, чёрную Волгу ГАЗ-31-02 из правительственного гаража, приобретённую на деньги Надежды Сергеевны.

Но такого нельзя было сказать о занятиях Алексея английским языком и особенно айкидо. Он считал, что хорошо освоил этот вид единоборств.

Но когда Алексей показал некоторые приёмы Платону, тот усомнился в его мастерстве, так как тот это делал как-то угловато, медленно и неуклюже.

Считая, что его мастерство в айкидо даёт ему возможность использовать свои знания и умения на практике, Алексей вёл себя на улице смело и даже подсознательно несколько вызывающе.

У Алексея иногда случались проблемы со здоровьем. Он часто простужался и ещё чаще чихал от пыли с многочисленных коробок.

Когда подверженный аллергии Алексей однажды несколько раз подряд чихнул, Марфа Ивановна не удержалась от комментария:

– «Ты так всю свою гениальность вычихаешь!».

Даже такое высказывание об Алексее очень коробило завистливого Гудина. Как-то раз он высказался Платону по этому поводу:

– «Понимаешь? Если допустить, что Алексей – гений, то уж очень неотёсанный!».

Платон молча согласился, ибо к тому времени средне ожидаемое распиздяйство Алексея постепенно стало зашкаливать, заметно и существенно выходя за рамки возможно допустимого.

Но причиной этого во многом была сверх занятость молодого дарования различными делами и проблемами.

Одной из таких проблем для Алексея неожиданно стал его отец.

Валентин Данилович Ляпунов не хотел нигде работать.

Он мотивировал это идущими в его мозгу важными мыслительными процессами, которые нельзя прерывать второстепенными проблемами и всякой прочей ерундой.

Поэтому все заботы об обеспечении большой сводной семьи деньгами автоматически легли на плечи Алексея.

Хорошо ещё, что хоть его престарелая мать пошла работать дежурной в их НИИ, частично разгрузив сына от его забот. Ей было не привыкать.

С самой молодости она всю жизнь проработала медсестрой в различных медучреждениях, причём долгое время практиковалась в «Микрохирургии глаза» у С.Фёдорова.

Однажды на плавучем госпитале, совершавшем бизнес-круиз милосердия по Средиземному морю, и вставшем на якорь у берегов Италии, она ассистировала при операции одного итальянского мафиози.

Тот, оставшись довольным результатом, в восторге предложил медсестре своё гангстерское покровительство, пообещав, что если у неё возникнут какие-нибудь проблемы, то он сам лично приедет в Москву на разборку.

Занятый по горло делами, Алексей часто не успевал сделать многое и необходимое. Потому ему приходилось иногда завтракать на работе.

В очередной раз, закончив трапезу, наевшись, он учтиво, невольно предложил внезапно вошедшему Платону:

– «Бутерброд с колбасой будешь?».

Платон, неожиданно пленённый такой «человеческой заботой» доброго Алексея, одаривавшего коллегу объедками с царского стола, тоже, как бы по доброте, без задней мысли, но уже выходя из кабинета, быстро нашёлся:

– «Да ты лучше оставь это своему отцу!».

Тут же, пришедший на работу Иван Гаврилович, как всегда бесцеремонно перебил коллег, влезая в разговор со своими проблемами.

Вдоволь выговорившись, он подошёл разузнать новости к Платону, от которого и услышал о только что происшедшем разговоре.

Недолюбливая обоих Ляпуновых, Гудин тут же высокомерно и грубо высказался об Алексее и его отце:

– «Да они вообще… Чеканутость – категория постоянная!».

Продолжая эту тему, пожилые и зрелые перемыли ещё немало косточек отцу и сыну и их общему духу, пока не остановились на теме неаккуратности Алексея, сказывающейся на их совместной работе. Алексей даже не замечал свинарника вокруг себя, что было естественно, так как он сам же его и создавал.

По этому поводу Платон однажды заметил Гудину:

– «Плохо, когда говнистый человек вдобавок ещё и рассеянный! Он тогда своё говно разбрасывает не там, где планирует!».

Хрипло-заливистый стариковский хохот Гудина естественно и логично в очередной раз завершил их привычную дискуссию.