Петр Люкимсон - Ариэль Шарон. Война и жизнь израильского премьер-министра

Закончив праздновать, Шарон велел продолжать движение и до наступления темноты его части проделали две трети пути до Нахле.

Рано утром посланный Шароном в разведку танковый батальон наткнулся на египетскую бригаду танков "Сталин" – самых тяжелых танков, которые использовались в той войне. За "Сталиными" находилось несколько самоходных орудий. Израильские танки бросились в атаку, но египетские не тронулись с места – как выяснилось позже, все танки египтян были в полной исправности и просто брошены своими экипажами…

Утром 8 июня танки Шарона подошли к перевалу Нахле, хорошо знакомому ему еще со времен Синайской кампании. Оказавшиеся в окружении, значительные силы египтян решили пойти на прорыв как раз на том участке "котла", где стояли батальоны Шарона, поддерживаемые теперь вдобавок ко всему и авиацией.

Шарон велел двум своим батальонам устроить засаду и подпустить египетские танки на расстояние 200 ярдов, а сам с батальоном моторизованной пехоты и одним танком решил зайти египтянам с тыла. С этим небольшим подразделением Шарон наткнулся на группу из 6 египетских "Центурионов" и вызвал авиацию. Три из шести египетских танков были сожжены напалмом израильскими летчиками, а еще три уничтожены бойцами Шарона.

В этом же районе Арик, ехавший в открытом джипе, наткнулся на засаду – группа египетских солдат открыла по нему огонь из автоматов. Пули просвистели буквально в нескольких сантиметрах от Шарона – потом, вспоминая эту историю, он говорил, что египтяне, видимо, просто не смогли как следует прицелиться из-за тех клубов пыли, которые поднимали шедшие по дороге танк и БМП. Как бы то ни было, Шарон мгновенно оценил ситуацию и выпустил по арабам несколько коротких очередей из своего "узи". К огню, открытому комбригом, немедленно присоединились его бойцы, и вскоре сидевшие в засаеде египтяне были уничтожены.

То, что произошло дальше у Нахле, может быть расценено, с одной стороны, как доказательство полководческого гения Шарона, а с другой стороны просто как бойня. Его план, как всегда сработал: когда по египетским танкам был открыт огонь с расстояния в 20 метров, египтяне впали в панику, а после того, как Шарон ударил по ним им еще и с тыла, эта паника стала всеобщей. Вместо того, чтобы продолжить движение и попытаться прорвать израильскую засаду, египтяне остановили свои танки стали выпрыгивать из люков прямо под косящий их со всех сторон огонь израильских пулеметов.

"С 10.00 до 14.30, – пишет сам Шарон, – мы уничтожили 50 Т-54 и "центурионов", два артиллерийских дивизиона, противотанковые и зенитные батареи и более 300 машин. Противник потерял тысячу человек.

Это была поистине "Долина смерти". Выехав оттуда, я почувствовал, что состарился. Сотни убитых; повсюду горящие танки. У каждого было чувство, что человек – ничто. Из-под гусениц танков вздымался песчаный вихрь. Стоял страшный шум. Грохот орудий и танков сливался с треском наших вертолетов, эвакуировавших раненных, и ревом тяжелых транспортных самолетов "Стратокруйзер", сбрасывавших нам на парашютах горючее, воду и боеприпасы.

Между тем, стрельба и бои продолжались, вражеские машины с горючим и боеприпасами горели. Везде валялись трупы…"

Сбросив горючее, еды и боеприпасы, израильские самолеты, прежде, чем улететь на "большую землю", покачивали закрылками, салютуя Шарону и его солдатам в знак восхищения их мужеством и воинским искусством. Но сам Шарон, как видно из его воспоминаний, испытывал смешанные чувства по поводу своей победы и того грандиозного поражения, которое он нанес египтянам.

9 июня в Синае, по сути дела, все было кончено – силы ЦАХАЛа, оккупировав весь полуостров, вышли к Суэцкому каналу и замерли на его восточном берегу.

За Шароном был прислан специальный самолет, доставивший его в Тель-Авив, на заседание генштаба, сразу после которого он должен был вернуться к своей бригаде. Однако Арик улучил время, чтобы хотя бы на несколько минут заскочить домой и обнять жену и детей.

– Что с тобой? – спросила его Лили, спешно накрывая на стол, чтобы накормить мужа обедом. – На тебе лица нет!

– Я видел трупы… Много трупов… Много трупов людей, которые только что были живы – и вдруг стали мертвы, – ответил Арик.

– Наших? – замерла Лили с тарелкой супа в руках.

– Нет, – покачал головой Шарон. – Но какая разница?! Все мы – и арабы, и евреи – люди. Каждый имеет право на жизнь… Мне плохо, Лили!

Вернувшись из Тель-Авива, Арик отвел свою бригаду вместе с захваченными пленными вглубь Синайской пустыни, велел разбить там палаточный лагерь с полевыми банями и кухнями и приказал всему личному составу вымыться, побриться, устроить стирку, надраить ботинки и оружие.

Рассказывают, что в эти дни, проходя по лагерю, Шарон однажды случайно увидел, как кто-то из младших командиров ударил пленного египтянина. Он немедленно отправил этого командира на 35 суток на гауптвахту, а затем объявил общее построение.

– Я требую, – сказал Шарон перед строем, – чтобы вы все с уважением относились к нашим пленным. Они сражались с нами как мужчины с мужчинами, и заслуживают уважения…

Тем временем начальник генштаба Ицхак Рабин поспешил напомнить Ариэлю Шарону, что он – не только комбриг, но и глава Центра боевой подготовки генштаба. А потому, считал Рабин, Шарон должен заняться всеми вопросами, связанными с размещением и обустройством лагерей дислоцирующихся на территории полострова израильских частей, содержанием пленных, улаживанием взаимоотношений с кочующими по пустыне бедуинами, а также набросать план будущего стационарного расположения сил ЦАХАЛа на Синае. Словом, Рабин попросту спихнул на Шарона всю ту огромную организационную работу, которая неминуемо ложится на плечи победителей. И Арику потребовалось несколько недель на то, чтобы решить все порученные ему вопросы.

Вдобавок ко всему, Израиль и мир, наконец, начали узнавать подробности хода Шестидневной войны и в один из дней на базу Арика в Бир-Гафгафе прикатил целый автобус с журналистами – все уже знали, что именно он является одним из главных героев, принесших Израилю победу, и все газеты мечтали взять у него интервью. Никто больше не вспоминал о том, как когда-то все взахлеб обсуждали трус ли командир десантного полка Арик Шарон, или не трус, а если трус, то какой – "последний" или "не последний"? Как когда-то после операции в Газе, Израиль захлебывался от восторга и любви к Арику, которого сравнивали то с Ганнибалом и Цезарем, то с Суворовым и Наполеоном…

На устроенной Ариком в штабе своей бригады пресс-конференции, один из журналистов спросил Шарона о том, как он сам объясняет тот факт, что в течение шести дней Израиль одержал победу над семью арабскими армиями и захватил территорию в четыре раза, большую, чем ту, которую он занимал до войны.