Александр Ольшанский - Все люди – братья?!

И только часа в два на горизонте показалась двуколка. Подъехав к нам, всадник строго спросил:

– Кто такие? Что вам тут нужно?

Оказался бригадиром полеводческой бригады. Если бы не руководитель нашей группы, мы бы его разорвали. Когда мы, разъяренные, окружили бригадира, начальническая спесь с него мгновенно слетела. Потом он хлестнул лошадь, галопом помчался в село. Через полчаса таким же аллюром примчалась бочка с холодной водой, а затем приехала машина, и нас отвезли на завтрак и обед одновременно.

Осенью мы, не чувствуя никаких угрызений совести, воровали по ночам в окрестных колхозах картошку. Поскольку, повторяю, у наших хозяев не хватало ума отблагодарить своих рабов. Мы явочным порядком исправляли их жлобские привычки, вынужденно занимаясь самозаготовкой. На бахчах не шалили – они охранялись, да и помнили мы, что председатель колхоза из Каменной Яруги за арбуз забил до смерти солдатика. Его сослуживцы потом приезжали искать председателя, но убийца сумел спрятаться. На том всё и кончилось – его даже не судили.

Как-то среди зимы нас, уже третьекурсников, направили на Харьковский тракторный завод. Как бы на практику, в действительности же работать на главном конвейере цеха Ml, где выпускались тракторы ДТ-54. Многим из нас исполнилось только по 16 лет, поэтому заставлять нас работать по 8 часов, да еще в ночную смену, никто не имел права. Мы же о своих правах и не слыхивали.

Вначале я ставил «ленивцы» – передние направляющие колеса. Сам «ленивец» весом под 20 килограммов, пружина, «яблоко», гайка – все это надлежало смонтировать в течение смены около 60 раз. Главный конвейер не ждал. Иногда цапфа «ленивца» не входила в отверстие – хоть плачь. Отверстие овальное или с задирами. И так «ленивец» вставляешь и эдак, меняешь, но и другой «ленивец» всё равно не входит. До определенного места не поставил – конвейер останавливался, загорались красные лампочки в кабинетах всего заводского начальства. Тут же мчались начальники тучей – мать-перемать, почему чешешься? Не лезет? Кувалдой его. Полез… Опять конвейер пошел. После смены я, хотя и занимался в то время тяжелой атлетикой, еле доползал до общаги.

Потом ставил гидроусилители. Так что первыми усилителями ДТ-54 модернизировал ваш слуга непокорный. Вначале за смену пять тракторов выходили с гидросистемами, потом десять, а затем и все тридцать. Крутился волчком. В руках у меня визжал пневматический гайковерт. Как-то я в запарке нажал не так гашетку, и мне придавило пальцы. От болевого шока почти потерял сознание. Рядом находился мастер Гринев, который тут же усадил меня на электрокар и повез в медпункт. По пути достал из кармана тетрадку и сказал:

– Распишись, что ты прошел инструктаж по технике безопасности.

Из-под ногтя капала кровь, он дал чистые концы, чтобы я не замарал журнал. Мне вкатили противостолбнячную сыворотку, обработали пальцы, забинтовали и через полчаса я вновь вертелся вокруг гидроусилителей. В первые же дни пребывания на ХТЗ произошел случай, который я запомнил на всю жизнь. Кого-то поставили на главный конвейер, а кого-то – на поточные линии, на которых для конвейера собирались узлы и агрегаты. Буквально на следующий день цех встретил нас лозунгами: «Привет студентам-практикантам, выполнившим нормы выработки на 300 процентов имярек, на 350 – имярек, 400 – имярек!» Мы обалдело смотрели на приветствие, а нас уже дергали за рукава работяги. «Вы что, сопляки, делаете? Вы нам расценки собьете и уедете, а нам тут мантулить», – так в самой невинной редакции передаю их возмущение. Но, оказалось, они сами и виноваты – не объяснили нам, сколько надо делать на каждом рабочем месте, чтобы не сбить расценки.

Меня этот случай буквально потряс. После него я знал, что производительность труда в стране можно повысить сразу в разы, а не на несколько процентов за год. Чудовищная система, когда рабочий не мог делать столько, сколько мог, поскольку он тут же проигрывал в заработке, тормозила развитие страны, в конце концов, привела к застою и экономическому краху. Не менее чудовищна система так называемого социалистического соревнования, рассчитанная на то, что кто-то, предав интересы своих товарищей, рванет вперед и получит грамоту, премию, квартиру, орден, а то и звание Героя Социалистического Труда. Но за награду следовало всегда «маячить» впереди, пока не случится «разруха в сраци»…

Еще один жестокий урок преподал мастер с фамилией пушкинского героя. Нам начальство без устали обещало выплатить зарплату. Мы вкалывали в три смены и зарплату, безусловно, заслужили. Но в последний день, когда пришла пора расчета, мастер Гринев куда-то пропал. Начальство, к которому мы обращались, неизменно ссылалось на него. Так его и не дождавшись, мы решили прийти за расчетом на следующий день. Но у нас на проходной отобрали временные пропуска – видимо, система эксплуатации и грабежа «студентов-практикантов» на ХТЗ отличалась совершенством. За месяц работы нам не заплатили ни копейки. Так что у ХТЗ передо мной должок – минимум целая месячная зарплата.

Здесь нельзя не добавить, что в СССР существовала целая система рабского труда. Десятки лет безвозмездно, усеивая своими трупами одну шестую суши, трудились заключенные. На тех же условиях трудились и военнопленные, но они отрабатывали грехи своих правителей. В конце концов, заключенным стали платить, пусть и гроши, и за четверть века набегала какая-то сумма.

Колхозники десятилетиями трудились за трудодни, так называемые «палочки». Оплачивались они мизерно. Но студенты, школьники, всевозможного пошиба служащие вкалывали на полях и на овощебазах совершенно бесплатно. Поразительно, однако рабский труд назывался шефством. Изобретатели понятия отличались не меньшим коварством, чем Сталин, который министром просвещения как-то назначил Потемкина. Слово «шеф» пришло к нам из французского языка. Там chef – начальник, глава предприятия, босс. Составители «Словаря иностранных слов» советских времен показали себя изворотливыми и верными учениками товарища Сталина. Приведу их толкование слова: «2) лицо, учреждение или организация, оказывающие регулярную помощь другому лицу, учреждению или организации (гл. образом в культурно-политической работе), напр. в подшефной школе». Сколько же здесь иезуитского вранья! Увы, ничуть не меньше, чем в приговорах советских, как известно, самых справедливых судов. Они долгое время приговаривали к «лишению свободы», стало быть, косвенно утверждая, что наша страна и в целом соцлагерь – территория, где люди пользуются благами свободы. Полстраны без паспортов, но зато как «свободно»! И «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!» – самое поразительное, что мы, фактически невольники, крепостные или рабы, с гордостью распевали эти слова. Поистине, пипл все схавает…