Никон Рождественский - «Козни врагов наших сокруши…»: Дневники

Письмо начинается глубокою сердечною благодарностью тому Божию служителю, который, сам того не ведая, был орудием Промысла Божия в обращении этого молодого человека. Затем автор продолжает: “будучи вполне сыном своего века, стыдясь открыто пред всеми исповедывать православную веру, в которую крещен младенцем, я из этого ложнаго стыда перестал ходить в церковь, перестал говеть и причащаться Святых Христовых Таин… в конце-концов я совсем забыл, что я – христианин, жил, как живут, скажу к стыду моему, безсловесныя твари. Ел, пил, спал, исполнял свои мелкия делишки, и так тянулись во мраке мои дни. Во всем полагался я только на свой “разум” и на то, что дала якобы “наука”. Та к прошло несколько лет: я совсем забыл о Церкви Христовой. Но вот порой на меня стала находить какая-то необъяснимая тоска, мою душу стали наполнять какия-то сомненья и тревоги. И день ото дня мне становилось все тяжелее и тяжелее. Закралось в сердце отчаяние: нет ни света, ни выхода, мое существование безцельно и безсмысленно, я – лишний на свете человек… И явилась мысль о самоубийстве. И эта гибельная мысль не казалась мне страшной: напротив – как будто желанной! Правда, я сначала боролся: искал ответов на мучившия меня вопросы в литературе, у современных наших писателей – прежние казались мне уже устарелыми, – но моя душа еще больше омрачалась от этого чтения, еще больнее становилось на сердце. Тогда я решил покончить с собой. И вот, в одну несчастную минуту я зарядил револьвер и уже приставил холодное дуло его к виску… Ни страха, ни сомнений я в этот момент не испытывал: все мне казалось совершенно безразличным; в мысли как-то промелькнуло только, как я упаду после выстрела, начнется переполох, а там… Это – там , за гробом на секунду меня остановило. И вдруг с быстротою молнии мне вспомнилось мое детство, училище, встреча Святой Пасхи и – то настроение, радостное настроение, какое я испытывал в те дни!.. И выпал из руки моей револьвер, и я вдруг заплакал, заплакал горько – навзрыд!.. Что было со мною дальше – не помню: очнулся я уже лежащим на кровати, а около меня суетились мать, родные и доктор. На голове лежал компресс, и доктор уверял родных, что это – только простой обморок. Чрез два дня я оправился, явился аппетит, сон, хотя очень чуткий. Со мною как будто ничего не произошло особеннаго. Но мое состояние не укрылось от любящаго взора матери моей. Она как-то незаметно для меня пригласила меня в вашу церковь ко всенощной. Был день воскресный. Не желая оскорблять ее отказом, тем более, что видел, как она тревожилась и хлопотала около меня, когда со мною был обморок, я пошел с нею в храм Божий. А я не был в церкви целых восемь лет! Когда я вошел туда, мне стало как-то не по себе: так я отвык от храма. Матушка заметила мое смущение, но мне и вида не показала, что заметила, и пригласила меня пройти дальше во внутрь церкви. С некоторым самопринуждением, но я пошел за нею. Она приложилась к св. мощам, частица коих была на аналое, за клиросом, а я не мог себя к тому принудить, а стоял и нервно пощипывал усы. Всенощная скоро окончилась; весь бывший народ запел громогласно: “Взбранной Воеводе победительная”… Это так на меня подействовало, что у меня дрожь пошла по телу. Но я приписал это своей нервности. Начался молебен, и трогательное общенародное пение “Милосердия двери отверзи нам”… привело меня в умиление. И чем дальше пели, тем теплее становилось у меня на душе, и наконец вдруг я заплакал тихими, облегчающими слезами: с моей души, выражаясь словами поэта, как бремя скатилось, и стало легко и отрадно… И тут только я понял, что напрасно я метался, ища выхода для своей наболевшей и исстрадавшейся души. Этот выход был вот тут, в храме Божием так близко, и те, кто посещает его, никогда не испытывают тех мук, какия я пережил, удалившись от Церкви! И ушел я в угол храма и там плакал горькими слезами, как малое дитя, как кающийся Петр… Но вот вышли вы, дорогой батюшка, ограждая себя крестным знамением, и своим громким голосом провозгласили: “Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!” Глядя на вас, и я возложил на себя крестное знамение – в первый раз за все восемь лет моего духовнаго блуждания. Вы говорили о том, как крепко стояли за веру Христову древние христиане, как даже маленькия дети переносили за имя Христово страдания, а матери, смотря на их страдания, радовались, веруя, что их ждет мученический венец. А я… меня никто не преследовал, не мучил за Христа, а между тем я – отрекся от Христа! О Боже, милостив буди мне, грешному! На словах не выскажешь того, что испытывал я в эти минуты. Когда я пришел домой, меня потянуло почитать что-нибудь из Священнаго Писания. Я взял у матушки Библию и, раскрыв наугад, прочитал: “добра, котораго хочу, не делаю, а зло, которое не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, то уже не я делаю то но живущий во мне грех” (Рим. 7, 19–20). Вскоре после этого дня я стал ходить в церковь, поговел, причастился Святых Таин и – нашел “смысл жизни”. А слушая ваши поучения, уразумел и то, что смерть есть лишь одна из стадий к вечной жизни”.

Оглядываясь назад, молодой человек далее размышляет: “до такой ясной мысли я не мог дойти, пока не посещал церкви; я ходил будто в заколдованном круге, из котораго некуда было бежать, и я, дрожа, стоял пред мучительной загадкой: к чему мы живем? Ведь “жизнь – обман, она и кончится безсмысленно и гадко, среди телесных мук и сердца жгучих ран” (простите, что опять говорю чужими словами). Кругом я видел только зло, и мне казалось, что зло в мире царствовало и смеялось над добром… А теперь я снова вернулся под опеку матери-Церкви, где нашел утешение и покой и даже радость, которой уже давно-давно не испытывал… Я чувствую себя так, как будто перенес тяжкую болезнь, но зато на душе моей так легко… А читая Слово Божие, я все более и более убеждаюсь в истине слов Господа нашего Иисуса Христа: ищите прежде царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам”.

В заключение автор говорит, что его письмо есть удовлетворение потребности сердца – раскрыть тайник души тому, кто был “невольным учителем и наставником на пути истины”. О себе говорит, что ему теперь 24 года, он еще не женат, окончил курс гимназии, служит и внешним своим положением очень доволен.

Читатели видят, как благодать Божия подстерегает душу человеческую, чтоб пробудить в ней спящую совесть и обратить на путь спасения. Благо тому юноше, который носит в своем сердце благодатныя воспоминания от дней детства. Видите, как в страшную минуту искушения автора этого письма спасли светлыя впечатления пасхальных дней в детстве! Не ясно ли: в чем спасение от искушений для молодежи нашей? Как застраховать детей от этих искушений? Гд е искать спасения от эпидемии самоубийств среди молодежи по преимуществу? А эти самоубийства растут с ужасающей силой… Возьмите любой номер газеты и вы увидите этому страшное подтверждение. Вот, напр., номер 12, 204 “Новаго Времени”: больше столбца занято описанием самоубийств. Их за один день зарегистрировано в одном Петербурге 23! Только за один день! Сколько же за месяц? За год? Сколько по всей России?!. Ведь ужас берет от этой скорбной летописи! А наша интеллигенция все хочет как-нибудь обойтись без Бога, объяснить все как-нибудь туманными фразами! Тут, простите, уж просто проглядывает какое-то упорство, нежелание иметь дело с религией, отречение от Христа… Тут и Сам Бог, никого насильно не желающий спасать, не поможет. Ведь, по учению слова Божия, в том и состоит хула на Духа Святаго, когда человек упорно сопротивляется очевидной истине. А эти лицемеры-интеллигенты не только сами не хотят знать истины, но и от других стараются ее укрыть. Невольно вспоминается слово Господа к фарисеям: “ горе вам, яко затворяете царствие небесное пред человеки, вы бо не входите, ни входящих оставляете внити !” (Мф. 23, 14). Невольно думается: как легко и просто разрешился бы мучительный, роковой вопрос о современном положении нашего отечества, вопрос о том: что делать, как выйти из той смуты, которая, как ядовитый туман окутала нас со всех сторон, губит и молодых, и старых, и семью, и школу, и образованные классы, и простой народ, как, говорю, легко этот вопрос решился бы, если бы наша интеллигенция в целом обратилась к Богу отцев своих, к Христовой истине! Но – увы! Ко многим из ея среды приходится применить слово Исаии пророка: “егда (когда. – Ред .) убелит ефиоп кожу свою или изменит рысь пестроты своя?” Та к и эти люди не способны к обращению, и о них может быть сказано: аще кто из мертвых воскреснет – они не имут веры .