Борис Щербаков - Военмех – несекретно

Общежитие чем-то напоминало пчелиные соты, а по образу жизни студентов в нем – «броуновское движение», муравейник с постоянно движущимся населением до самого позднего часа. Слышались громкие голоса, разнообразная музыка (от Баха до Армстронга), а иногда и плач ребенка из женской половины этого большого дома.

В комнате, где мы жили, также существовал свой, в основном стихийный порядок обитания. Кто-то с детективом в руках лежал на своей кровати, другие могли вести довольно бурную дискуссию на тему роли русского народа в трудовых и военных подвигах и послевоенный восстановительный период, а то о четвертом снижении цен на продовольственные и хозяйственные товары. Дискуссии возникали даже по материалам статей, опубликованных в газете ЛВМИ «За инженерные кадры», которую можно было свободно взять со стола у проходной общежития. Вместе с тем, в наших конспектах уже лежали бланки с домашними заданиями и мы еще не забыли, что практически все лекторы предлагали нам внимательно изучать во второй половине дня конспекты лекций, прослушанных в дневное время в аудиториях. Стало понятно, что организовать самостоятельную работу в этих условиях крайне сложно, если вообще возможно.

Для администрации общежития проблема создания условий для самостоятельной работы студентов была далеко не новой, и выход из неё был найден – между пятым и шестым этажами в боковом корпусе работал академический зал. Почему академический, а не читальный? Читальный зал обычно открывается при библиотеках, а академический – значит зал для чисто теоретических занятий в области учебной или научной деятельности.

Академический зал в общежитии Военмеха был самым большим помещением в этом здании, с окнами на две стороны. Здесь в несколько рядов были установлены столы, разделенные поперечными перегородками. Двести человек могли одновременно работать в этом зале. В обычные дни он был заполнен не полностью, но в сессионный период здесь яблоку негде было упасть. Даже в ночное время зал не закрывался.

Надо признать, что во время сессий в этом зале компенсировалось время, упущенное для учебы в течение семестра. На старших курсах студенты приспосабливались – часть времени для самостоятельной работы проводили в жилых комнатах, часть в академическом зале, и в помещениях самого института, в лабораториях и кабинетах кафедр.

В академическом зале соблюдались тишина и порядок. Да и как могло быть иначе, если на самом видном месте находилась скульптура: В.И. Ленин и И.В. Сталин, сидящие на скамейке. Со своего постамента они строго наблюдали за нами.

В этом же академическом зале устраивались интересные встречи со знаменитыми людьми, известными специалистами, профессорами института. Запомнились встречи с капитанами морских судов, которые обошли весь свет, побывали во многих странах. Кстати, Ленинград, по их мнению, самый красивый город мира.

Учебный процесс стабилизировался, план-график своевременно предупреждал о контрольных мероприятиях, представлении отчетов по домашним заданиям, лабораторным работам, напоминал о сдачах тысяч знаков по иностранному языку.

Прошли первые контрольные работы по математике, полученные положительные оценки сняли некоторое напряжение, но в группе четверо отхватили «неуды» с последующим повторным выполнением контрольных работ. Начали осваивать участие в семинарах, которые проводись кафедрой марксизма-ленинизма.

Свободного времени практически не оставалось.

Учебный процесс набрал обороты и как скорый поезд устремился к своему промежуточному финишу – зимней сессии первого года обучения. Это был хорошо отлаженный механизм: читались лекции, проводились разного рода практические занятия, обучающая и обучаемая стороны встречались в бескомпромиссных поединках на контрольных мероприятиях, пострадавшие залечивали раны и вновь боролись за победу.

Вплотную придвинулся декабрь, в котором последняя декада отводилась на получение зачетов по всем дисциплинам семестра. Уже не встретишь беспечно фланирующих молодых людей. На большинстве лиц – маска озабоченности. Число посетителей академического зала общежития многократно возросло.

Среди дисциплин семестра самыми сложными оказались высшая математика и начертательная геометрия, где более всего требовалось абстрактное мышление. Осознавали, как мне кажется, эти затруднения и преподаватели. Было заметно, что они старались разрушить стену непонимания, установившуюся между нами, и в большинстве случаев им это удавалось.

По нашим прикидкам предстояло получить десять зачетов по всем учебным дисциплинам этого семестра. Поскольку в течение семестра особых проблем не возникло, то и получение зачетов произошло с первого захода. Рекордным оказалось 25 декабря, когда в моей зачетной книжке слово «зачет» поставили сразу по четырем дисциплинам.

И вот, зачетная неделя позади. Впереди празднование Нового года. Поток студентов, посещающих гастроном «Стрела», возрастает в геометрической прогрессии. Пакеты продуктов с торчащими головками бутылок почти у каждого входящего, некоторые приносят небольшие елки. Общий бал устраивался в столовой, в центре которой – ярко наряженная елка. Многие встречали Новый год в своих комнатах, без особого шума и гостей, как говорится, по-семейному. Как правило, мужской компанией. Этот Новый год мы тоже встречали в своей комнате.

После Нового года – экзаменационная сессия. Экзаменов три: по высшей математике, начертательной геометрии и химии.

8 января 1952 года в аудитории 401 состоялся экзамен по высшей математике. Очередность вхождения в аудиторию определялась по эту сторону дверей, отличники учебы хотят быть первыми, кто менее уверен – шли во вторую очередь. В аудитории за большим столом сидит И.П. Подольный, перед ним журнал, ведомость и россыпью экзаменационные билеты. Берешь билет и отправляешься к свободной доске, на которой мелом излагаешь ответы на поставленные два вопроса. На подготовку ответа отводится примерно час. Ну, конечно, никаких шпаргалок, потому, что преподаватель все видит, а потом он знает тебя по учебе в семестре. Вопросы понятные, достаточно знакомые, аккуратно выписываешь преобразования, мысленно продумываешь устный ответ.

Ну, вроде все в порядке, готов к ответу. Экзаменатор слушает внимательно, хотя насквозь видит, где можно сильно озадачить отвечающего, но не делает этого, так как уровень знаний студента ему уже понятен.

Два, три вопроса и вот его решение: «твердая четверка». Наверное, надо соглашаться, иначе может все осложниться. Уф, выхожу за дверь.

– Ну, что? – этот вопрос слышат все выходящие с экзамена.