Анастасия Полярная - Слово о Вере Алексеевне Зашихиной. О великой народной целительнице Русского Севера

Метрах в пятистах виднелась и сама деревня Середовина. Чуть поодаль от дороги, среди пустыря, была самоорганизована стоянка для машин, заполненная различными средствами передвижения: от новомодных джипов до уазиков, старой разбитой «копейки» и мотоцикла с коляской.

Величественный кедр-исполин и рядом с ним молодая лиственница росли возле крайнего дома. К нему вела тропа, проложенная среди высокой, по пояс, травы.

Подходя к старому бревенчатому дому в три окна, я увидела много людей, ожидавших приёма Веры Алексеевны.

Жилой дом Веры Алексеевны и на дальнем плане – дом, в котором она принимала посетителей

Жилой дом Веры Алексеевны (справа) и дом, в котором она принимала. Вид сзади.

Люди были разные: молодые, зрелые, пожилые, с детьми… На двери белел приколотый листок со списком очерёдности. Здесь было принято записываться и ждать, как оказалось, не менее трёх часов; иные же приезжали заранее и ночевали в деревне.

Записавшись, я решила познакомиться с окрестностями.

Деревня, где жила Вера Алексеевна, старая. Жителей в ней осталось немного: старики поумирали, молодые разъехались. Оставшиеся без хозяев дома тоже стали медленно умирать. Ещё целые и добротные, они расползались и приседали, медленно уходили в землю, стремясь стать с ней единым целым, – с той землёй, на которой простояли не по одной сотне лет…

Палисадники возле домов превратились в своеобразные заросли, скрывающие медленный уход никому не нужных брошенных строений.

Медленно-медленно умирают эти дома, рассчитанные не на одно поколение при постройке; их старые стены ещё помнят бившую в них ключом жизнь…

В этой необычной деревне – древний дух уходящей старины…

Казалось, старые дома чувствуют, что теряют связь с этим миром, которую опосредованно ощущали через своих жильцов; чувствуют, что в них уже никогда не будут звенеть детские голоса, не раздастся громкий молодой смех, что к их косяку не прикоснутся заботливые руки хозяина, а хозяйка не вымоет по весне их глаза-окна.

От созерцания этой картины печаль стала проникать в мою душу, и я решила посидеть среди людей, ожидающих приёма целительницы.

Очередь продвигалась довольно медленно. Люди общались: пытались друг другу помочь, поддержать. Они питали надежду, что Вера Алексеевна поможет и им.

Жилой дом Веры Алексеевны

«Она всё насквозь видит, – говорил один мужчина другому, – мне сразу всё точно сказала. И увидела, что у меня желчный пузырь удалён, сказала: «У тебя, парень, нет одного органа!» И даже причину назвала. Десять лет назад здесь был – помогло. А теперь вновь здоровье пошатнулось…».

«А вы знаете, она в другом доме живёт, что напротив, а в этом только принимает», – рассказывала какая-то женщина.

«Денег она не берёт, предлагать ей не вздумайте, – напутствовала одна из женщин другую, – только кто что из продуктов принесёт от души: чёрный хлеб, в основном, сахар, чай. Берёт не у всех: она видит, кто с чистым сердцем пришёл. А возьмёт у кого – так раздаст нуждающимся: конфеты и всякие вкусности детишкам отдаёт деревенским».

Необычное чувство благоговения и страха, какое посещает в церкви, обуяло меня, когда я зашла в дом, где принимала Вера Алексеевна. Бросилось в глаза, что он срублен из могучего кондового леса огромного диаметра, из какого давно уже не строят. Изнутри чувствовалась сила этого леса. На скамейке, стоявшей для посетителей на мосту, лежали две юбки: для тех женщин, кто не надел. Зашихина принимала в традиционной христианской одежде.

Наступила очередь следующего посетителя, и к Вере Алексеевне повели под руки очень пожилую женщину, у которой, по-видимому, отказали ноги.

Подходил и мой черёд: следом за этой женщиной должна была идти я…

Массивная низенькая дверь в избу открылась, и старушка, которую вели под руки, вышла самостоятельно, прихрамывая и опираясь на костыль.

Подошла моя очередь.

С замирающим сердцем я открыла тяжёлую дверь в избу и робко переступила высокий порог.

В полумраке горело множество восковых свечей у образов православных святых, которыми был заставлен большой деревянный стол. Огромная икона Серафима Саровского, написанная чуть ли не в полный рост, стояла на полу. Воздух в избе был густой, насыщенный запахом горящих свечей.

В красном углу сидела статная, величественная женщина в платке и переднике; в ней чувствовалась уверенность и сила. Это была Вера Алексеевна.

«Проходи и садись на стул, – велела она мне. – Как твоё имя?»

Я села напротив её на указанный мне стул. Вера Алексеевна внимательно посмотрела на меня пронзительным, мудрым взглядом. Перекрестила, зажгла ещё несколько свечей и, долго глядя сквозь пламя, читала молитвы. В те мгновенья у меня было ощущение, что эта бабушка видит моё прошлое и даже читает мысли. Потом она закрыла глаза и, продолжая шептать молитвы, начала делать руками какие-то манипуляции в воздухе вблизи моего тела, как будто соединяя невидимые нити, скрепляла узелки, а иногда что-то «выцепляла» и выбрасывала прочь. Я чувствовала исходящую от неё силу. Затем Вера Алексеевна прочитала ещё какую-то молитву, перекрестила меня вновь и сказала:

«Ступай с Богом! Всё будет хорошо. А конфеты, что ты принесла мне, возьми себе – вместо таблеток. Я их благословила».

Она взяла только хлеб.

Я вышла, ощущая приятную расслабленность, похожую на лёгкое опьянение, и одновременно прилив сил, ликование души и сердца!

На обратном пути до Красноборска меня подвезли посетители Веры Алексеевны. Дорогой мы рассуждали о её удивительном даре, не оставляющем для нас сомнения в том, что он послан ей свыше, и о силе истинной веры. Необычное состояние не покидало меня весь день.

Аллея на выезде из д. Середовины

Эта первая встреча с Верой Алексеевной, как и все последующие, произвела на меня очень сильное впечатление. Впервые в жизни я встретилась с таким человеком. Окунулась в Середовине в атмосферу священной первозданной чистоты и жертвенности. Само время здесь, казалось, замерло, словно столетия не разделяли нас с далёкой былинной Русью…