Сергей Куклев - В голове моей опилки...

О, торговля — искусство говорить чепуху, честно глядя в глаза. На среднеазиатском базаре можно не сомневаться, что указанная на ценнике сумма превышает требуемую примерно в два раза. Впрочем, бывают и исключения. Помнится, торговка персиками на бухарском базаре показала знаками, что одна единица ее товара стоят 40 сумов. Посчитав (как любой неизбалованный фруктами уралец) рубль за персик приемлемой ценой, я выдал ей 120 сумов и был приятно удивлен, когда в пакет было высыпано 3 килограмма сочных фруктов...

Каждый участник экспедиции получил на руки минимальную месячную зарплату узбекского рабочего — 3000 сумов и шесть часов на разграбление города. Прогулять эти деньги в бесчисленных ташкентских кабачках можно за полчаса, ибо цены на ликеро-водочную и сопутствующую продукцию сопоставимы с российскими, зато на базаре за эти же деньги можно забить дынями кузов "Газели".

Несмотря ни на что, восточный базар был и остается культурным и деловым центром города. Административный центр принадлежит миру капитала и весь изукрашен рекламными планшетами. Экзотический вид рекламе той же "Кока-Колы" придает лишь фото группы молодежи в тюбетейках, радостно поглощающей газировку. А вот вокруг базара сосредоточены дешевые кафешки и магазины для туристов — владения хитроумных правнуков Ходжи Насреддина. В одном из них мне попытались всучить фальшивый римский динарий из свинца и кучку российских монет, побывавших в пожаре. Продавец уверял, что это алтыны и гривны, чеканенные чуть ли не при Владимире Красное Солнышко... Но дыхание времени я ощутил только в Бухаре.

Два с половиной тысячелетия никак не отразились на облике города. Узенькие улочки, на одной из которых мы, к своему изумлению, наткнулись на шикарную дверь с табличкой "Гостиница Sasha & Son". Отреставрированные и потому блистающие глазурью мозаик минареты. И даже новые здания строят, подражая старинным медресе и мечетям. Но все равно халтурят и просто обкладывают кирпичом бетонный "скелет". В Бухаре мы побывали на пути домой. 45-градусная жара колыхала в воздухе очертания гостиницы "Интурист". На площади перед гостиницей симпатичные девушки по команде разворачивали полотнища с лозунгами на узбекском — страна готовилась к празднованию Дня независимости. Подкрашены тысячи плакатов вдоль дорог с изречениями, подписанными "И. Каримов" (жалею, что не знаю узбекского), фасады многоэтажек украшены панно из лампочек. В общем, с идеологической платформой в Узбекистане все в порядке. Наши соседи стали настолько независимы, что на второй день экономического кризиса из российских купюр можно было делать самолетики — настолько стала низкой их стоимость по отношению к национальной валюте. Складывалось впечатление, что ни на узбекские сумы, ни на казахские тэнге взлет курса доллара никак не повлиял. Дошло до того, что в сотне километров от российско-казахской границы три бутылки скверного пива стоили 50 рублей. Из этого хаоса цен нас вытянул только неприкосновенный запас долларов в "общественном фонде" экспедиции. Весь этот финансовый ужас нам пришлось пережить значительно позже. Пока же мы просто сидели в небольшой чайхане, где официант ежеминутно подбегал и осведомлялся в полупоклоне, можно ли уже принести кофе и все ли было вкусно. Даже стало забываться, как месяц назад однажды утром я открыл глаза и увидел в окне автобуса дорожный указатель "Бойсун"...

Бойсун — это небольшой городок в горах. Пока автобус осторожно сползал с перевала, мы вдоволь успели налюбоваться на глиняные домики, разбросанные по пыльным склонам. Отсюда нам предстояло совершить последний решающий рывок к вершине Чуль-Баира — громадной каменной "столешнице", скрывающей лабиринты пещеры Бой Булок.

Ближе к полудню Вишневский совсем утонул в объятиях восточного гостеприимства и почти договорился насчет ночлега, а мы, разгрузив "Икарус", отправились на базар. Появление на бойсунских улицах десятка бритоголовых парней с рюкзаками вызвало несомненный фурор. Люди останавливались и провожали нас взглядом. Несколько женщин отвернулись, прикрыв лица концами платков. Продавец в книжном магазине, узнав, что мы из России, с акцентом и видимым удовольствием покрыл матом свой скудный товарооборот. Выговорился и немедленно предложил купить у него "Книгу о познании женских прелестей" (перевод персидского трактата 15 века, розничная цена 15 рублей старыми). Его предложение имело успех и две брошюрки с откровенными миниатюрами на обложке перекочевали в карманы участников экспедиции. Узнав, что познание женских прелестей не грозит нам в ближайший месяц, старый книготорговец расчувствовался и раздал перевод с персидского каждому в подарок...

Наконец мы оказались на базарной площади, взятой в окружение чайханщиками. Чайхана в Азии — это место встречи, которого миновать все равно не удастся. Темнокожие мужчины лежат, уперевшись локтем в замасленные одеяла, и пьют зеленый "чой". Час, два... Кажется, приди сюда через неделю, они все так же будут пить свой чой, ведя неторопливую беседу. Мы тоже решили последовать их примеру, но для этого выбрали чайхану более-менее европейскую — с пластмассовыми стульями и вентилятором на потолке. После первого чайника стало ясно: чем-то эта чайхана отличается от сотен других. Во-первых, сам чай стоил в два раза дешевле, чем принято, а во-вторых, внезапно мысли обрели странную плавность. Сам собой утих в ушах базарный шум, и время потекло совершенно незаметно. Я отнес эти явления на счет дорожной усталости, но когда взглянул на соседей за столом, понял, что они тоже пребывают в недоумении по поводу своего состояния.

Начали рассматривать заварку, в которой и обнаружили зубчатые листья конопли. Чайханщик только хитро щурился, когда у него допытывались, чего же он добавил в свою фирменную заварку. За распространение наркотиков узбекское законодательство предусматривает смертную казнь, поэтому скрытность хозяина харчевни вполне понятна. Выбравшись из чайханы, мы произвели еще одну маленькую сенсацию, скупив на корню всю картошку и помидоры на базаре.

А когда-то Бойсун славился своим богатством. В 1918 году, спасаясь от карающей руки Красной армии, из него бежал в Афганистан последний узбекский хан. Предусмотрительность хана не знала границ, поэтому в эмиграцию он прихватил весь свой гарем и отару тонкорунных овец, популяцию которых восстановить не могут до сих пор. Задолго до хана с Бойсунского хребта скатился молодой, но горячий Александр Македонский. Его триумфальная армия просто не выдержала бесконечного преодоления снежных перевалов, где за каждым камнем скрывались мобильные отряды отчаянных горцев.