Петр Вяземский - Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1824-1836

Я на днях подаю в отставку от службы, то-есть, от всех мест, и верно не удержат. Здесь никому, кроме Карамзина, о сем не говорю. Карамзин старается отговорить, но Екатерина Андреевна напротив. Довольно: я исполнил раз долг дружбы и дождался покой неприятности. Je demande le congé, sans phrases, то-есть, без предварительного письма. Не говори об этом никому.

Два часа по полудни.

Сию минуту получаю писано ваше по делу князя Гагарина. Готовь исполнять все ваши поручения, но к этому и приступить со умею. Кто такой Э[льнерт]? Через кого дать знать ему о моем предложении? Ума не приложу. Сам я никогда в этих делах не обращался; и как сказать человеку прямо в лицо, чтобы он взял менее, нежели ему по закону следует? Не знаю еще с кем и посоветоваться в этом деле! не придумаю ни одного знакомого лица в сем училище, кроме графа Сиверса, начальника оного, но ему и говорить о сем деле нельзя. Поеду на всякий случай в Английский клуб. Не найду ли там кого? Буду действовать скоро, но не отвечаю за успех. К княгине самой писать теперь некогда. Буду отвечать, когда сделаю что-нибудь по делу. Детей обнимаю.

26-го февраля 1825 г. [Петербург].

Письмо Булгакова огорчило и испугало меня тобою. Я надеюсь, что тебе уже лучше. Карамзиным не сказывал о твоей болезни, а скажу, когда получу удостоверение о выздоровлении. Побереги себя первые дни, по крайней мере, и слушайся княгини. Ожидаю с нетерпением вести о тебе, или хотя строчки от тебя.

Вчера родилась у великой княгини Елены Павловны, в десять часов вечера, дочь, и вчера же приехала великая княгиня Алексаедра Федоровна. При сем вспомнили, что и Елена Павловна приехала в день родин Александры Федоровны, но только тогда она выкинула.

Жуковский получил от возвратившейся своей ученицы прекрасный экран с победоносцем Георгием, а от брата её, кронпринца, портфель великолепный с дружескою надписью… Приезжих с нею, как-то любезной Варвары Павловны Ушаковой, еще не успел видеть.

Два раза уже слышал «Цыган» Пушкина и два раза восхищался ими. Не мне одному кажется, что это лучшее его произведение. С брата, который читает их наизусть, взял автор честное слово, что он списывать ни для кого не будет; иначе бы и тебя побаловал и прислал бы тебе «Цыган» его вместо крепкого бульона на тощий, если уже не больной, желудок. Боратынский прислал мне свою «Эду». Прекрасная повесть! Я выписал несколько стихов в письме к Жихареву, которые можешь прочесть. Вот еще. Когда гусар-обольститель оставил бедную финку в добычу грусти и отчаяния, она:

Кто из нас, тяжеле или легче, не вздохнет с грустным воспоминанием и с укором совести при этом окончании! Оно мне нравится, ибо я нахожу в нем был, а не сказку.

Теперь опять к прозе. Я нашел, наконец, умного человека, который взялся побывать у Эльнерта. Он просил у меня на эту негосияцию два или три дни. Ожидаю сегодня или завтра ответа и тогда уведомлю княгиню о последствии предложения.

У Булгакова вчера кончалась и, вероятно, скончалась тетка, Мавра Ивановна Приклонская, да и сам он с глазной болезнью и ставит пиявки к ушам. Поклонись его брату и поблагодари за уведомление. Буду писать к нему.

Брат посылает княгине кудри её и просит подробнее известить его о Алексее Михайловиче Пушкине.

С Дашковым вчера обедал у графа Сергея Петровича Румянцева, но забыл выпросить прозы или стихов для «Телеграфа». У Жуковского ничего готового нет.

Пошли сказать Мерзлякову от меня, что Шишков докладывал о его книге государю, и что его величество принимает посвящение. Жуковский также сбирался писать к нему, но теперь его замыкают в первые дни приезда одной ученицы и разрешения от бремени другой.

Участь Московского университета еще не решена, хотя, кажется, и была речь об отставке к[нязя] О[боленскаго].

Кланяйся приятелям и приятельницам и перецелуй детей и почтительно пожми пухлую ручку у княгини. Поскорее пиши о себе.

З-го марта. [Петербург].

Только вчера, в десять часов вечера, были мы спокойны и в полной радости. Я уже был и на почте, и у Булг[акова] и возвратился домой, куда пришел ко мне за вестьми о тебе и Жуковский с грустью и с нетерпением, как вдруг приносят письма от доброго Велеурского и Давыдова. Катерина Андреевна за мной уже присылала. Я догадался, что она узнала о твоей болезни, и ждал почты, а к ней не пошел, Получив письма, поскакал к Карамзиным съг Жуковским и на дороге увидел великолепный пожар театра, перевезенного из Петергофа, освещавший всю перспективу и Михайловский замок, на котором ярко отсвечивались золотые буквы фронтона. Мы поздравили и успокоили Карамзиных, но не совсем. За час перед тем они получили письмо княгини и теперь и за нее беспокоятся. Я все прочел им, и Катерина Андреевна с чувством и со слезами на глазах поручила мне благодарить Давыдова и Велеурского за письма их. Катенька не могла долго успокоиться и все жалела, что не с вами. Я скрывал от них все с величайшею осторожностью и хорошо делал: они занемогли бы от беспокойства и без пользы. Теперь мы плаваем в радости. Давно так тяжело не было. Я передавал Жуковскому и другим черные вести, и сам ежедневно два раза ездил за ними к Булгакову. Спасибо и Александру. На ту беду и Константин занемог глазами и не мог читать московских писем, да и тетка его занемогла смертью и скончалась. Я вру от радости, а завтра, то-есть, сегодня посылаю тебе апельсинов в благодарность за то, что ты выздоровел. Брат также грустил, страшился и болел за тебя. Я уж и досадовал, что уехал из Москвы; ругал Скюдери (да простит он мне) и верно бы остался ухаживать за тобою, если бы знал, что ты без меня окушаешься. Завтра и Муханову (Александру Алексеевичу) дам знать о твоем здоровье. Он сокрушался со мною по тебе вчера.