Петр Вяземский - Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1824-1836

Что же стихи Пушкина? книгу Полетике отправил я с полярным Бестужевым. Обнимаю! Дашков здесь.

28-го мая. [Петербург].

Записку мною получил и письмо Bankhead'у доставил: вот и росписка. Курьер, полагая, что письмо от Карамзина, назвал его вместо тебя. Сам я не видел его, ибо не выезжаю за болезнию и только поздний вечер провожу у Карамзина. Брат также все еще с подвязкой ходит, то-есть, с флюсом. Не услышу завтра и громкого: «Христос воскресе» во дворце. Вчера обедал у нас Жуковский, и мы выпили за мое почти сорокалетнее здоровье, которое однако же нездорово.

Теперь уже верно ты получил «Полярную Звезду?» Каков Бестужев? Смешнее прошлогоднего. Строки о Грибоедове прелестны. И, описав наше ничтожество, уверяет, что вряд ли журналы наши уступают иностранным, и что немцы живут одним Ольдекопом: далее нельзя. Из французских журналов назвал он сносным только один, и именно несносный своею мелочною литературою, своими бездушными исчислениямя всех мелкотравчатых авторов во всех языцех. Но наши звездочеты и литераторы-журналисты знают кому повадить. Здесь скажет словцо-другое Булгарин, там «Revue» впишет в число светил северных. И я должен был прочесть этот приговор немцам в такую минуту, когда предо мною лежат классические их журналы с глубокомысленными и блистательными рассуждениями о всех предметах словесности и просвещения вообще.

Не успеваю выписывать то, что поражает меня истиною, тонкостью и смелостью замечаний, и радуюсь заранее, что подышу скоро тамошней атмосферой. Я бы мог указать ему на любую журнальную немецкую статью, в которой больше ума и даже вкуса, нежели во всех отечественных наших бреднях и хвастовствах. Приговор, который Бестужев делает Полевому, можно справедливее отнести к приговаривающему: «Неровный слог, самоуверенность в суждениях» и пр., и пр. Но разве слог его, то-есть, Бестужева только неровен? Это галиматья двойная, в которой, однако же, иногда есть что-то похожее на мысль или даже на правду. Впрочем, нельзя не сказать и спасибо вообще за эту книжку: в стихах и в прозе много есть прекрасного. Номенклатура участников блистательная: отрывки Пушкина, несколько страниц Жуковского, твой третий куплет из стихов «Гр[афиням] Черныш[евым]», Боратынский, Глинка, проза другого Бестужева, анекдот о Петре I, стихи Козлова и Нечаева – украсили бы и европейский журнал, и, наконец, – басни наших ветеранов! Я очень доволен стихами Нечаева: они полны мыслей и чувства. Язык чистый и благозвучный, как говорят наши профессоры. Сколько из благодарности за письмо издателей, столько и за экземпляры подаренные, я отвечал им похвалою вообще за издание, сказав что «Звезда» их становится с каждым годом блистательнее; что надобно желать, чтобы она долго еще разливала приятный свет свой на горизонте нашей словесности и что немерцающая слава трех звездочек (И. И. Дмитриев) и некоторых других светил верною порукою в успехе и прочее. Личных комплиментов не мог послать; хотя уважаю Рылеева, как автора и человека, по пиеса Бестужева сковала мне руки, взорвав досадою за немцев и даже за французских журналистов.

Каков Булгарин в новой выходке на Карамзина! Мы читали эту статью вместе, то-есть, с Карамзиным, а не с Булгариным, ибо я исполнил слишком верно твое завещание на счет последнего, и Карамзин радуется его критикою, особливо там, где он сомневается в чистой нравственности историографа. Неужели и Ивана Ивановича это не потешит?

Дашков уже в дороге; поклонись ему от нас; я извинил его пред Карамзиным.

Аренда, данная Северину в 1000 рублей серебром, но могущая приносить 2500 рублей серебром, оставлена у Северина с тем, что до получения оной он будет получать 2500 рублей серебром из Казначейства. Он надеется иметь всего до 25000 годового дохода. Матусевичу – 2-го Владимира.

Вот отрывок из стихов Батюшкова, который сохранился в памяти Блудова. Батюшков опять стал исправно лечиться, и есть надежда к улучшению.

7-го июля. Вторник. С.-Петербург.

Третьего дня ввечеру поехал я с Жуковским в Царское Село, ночевал там и вчера провел весь день. Павлуша здоров, мил и весел. К тебе ничего не хотел. приказать, потому что ты не в Петербурге. Все тебе кланяются. Катенька вчера учила чему-то Павлушу. Я расстался с Карамзиными, как с родными, самыми близкими сердцу. Не могу думать о них без грусти и благодарности. В них нашел я верную дружбу за последние минуты.

Я получил записку от княгини о бедном мальчике, которого ей хотелось бы поместить в гимназию на казенное содержание; но этого содержания там нет, и теперь уже князь

Голицын ничего не может. К отцу вашей дамы посылал и писал к нему; просил, чтобы дал о себе знать дочери; но еще ответа не имею.

Завтра выезжаем. Надеемся в Риг найти от тебя письмо. Все тебя обнимают. Прости!

12-го июля. Рига.

Сегодня, в четвертом часу утра, мы сюда приехали. Чиним коляску, устраиваем денежные дела и пишем в Петербург, а во втором часу отправляемся в путь. Из Мемеля в Кенигсберг поедем водою, во здесь запаслись вином. Письмо твое развеселило на минуту грусть мою. Спасибо! Авось, где-нибудь свидимся. Я давно так не грустил по тебе, как проводив из Петербурга. Пиши к Жуковскому и к жене и скажи им все, что бог дружбы тебе на сердце положит. Был сегодня у двух русских и у немецкой обедни. Брат обнимает тебя. Книг пришлю, если случай будет. Из Дрездена напишу.

10-го ноября/29-го октября 1825 г. Париж.

Сию минуту узнал от посла об отъезде курьера, но не фельдъегеря, в Петербург и смешу хоть несколькими строками напомнить вам о себе, молчаливые друзья мои, и послать тебе, некогда велеречивый друг мой, новейшее сочинение в прозе и новейшее в стихах. Последнее для тебя очень кстати. Ив. Ив. Дмитриеву посылаю листок, сорванный вчера с могилы Лафонтена, а графу Федору Толстому – карту обедов и завтраков за два и за полтора франка, то-есть, менее двух рублей с персоны. Suum cuique! Больше ничего послать нельзя, ибо этот курьер везти не возьмется. Книги сии посылаю чрез Карамзина. Два раза отыскивал князя Федора Гагарина и не отыскал; наконец, вчера встретил его в Palais Royal с другим князем, Ник[олаем] Гагариным и узнал номер дома (улицу давно знал). Обещали друг другу видеться. Я пойду к нему; не знаю, сдержит ли он слово? Его напугали моими ранними выходами. В этом есть и правда: вот месяц ровно, как я в Париже, и еще не успел образумиться.