Борис Емельянов - Снежинск – моя судьба

Снабжался город так, что порой приходилось удивляться. В довольно большом гастрономе, расположенном на первом этаже здания Управления предприятия, можно было купить не только хлебобулочные, бакалейные изделия, мясо, молоко и прочее, но и красную икру, консервы крабов, печень трески, а какое-то время и живую рыбу из аквариума, располагавшегося на одном из прилавков. Такое разнообразие продуктов было для нас непривычным. С промышленными товарами положение было похуже – в основном из-за нехватки торговых площадей, но при желании можно было порой приобрести очень хорошие вещи. Я, например, увидел как-то прекрасно оформленный в красивом деревянном корпусе, покрытом полиэфирным лаком, радиоприёмник Рижского производства «Фестиваль». Позднее я узнал, что в 1958 году этот приёмник, имевший диапазоны не только длинных и средних волн, но также коротких и УКВ, получил на Брюссельской выставке почётный диплом и золотую медаль. Мне очень хотелось его купить, но он был дороговат для нас – порядка 220 рублей.

В городской черте, у берега Синары, располагалась парковая зона с пляжем, у входа в которую перед новогодним праздником возводился ледяной городок с высокой горкой, спускавшейся к озеру. Начиналась она с огромной снежной головы, выполненной по мотивам поэмы Пушкина «Руслан и Людмила» и украшенной световой иллюминацией. Люди входили в эту голову в большой проём сзади и попадали в обледенелый грот, а затем, усевшись на кусок фанеры или картона, скатывались по широкому ледяному желобу вниз. Горка была длинная и довольно крутая, поэтому забава частенько преподносила неприятные сюрпризы.

Познакомились с этим сооружением и мы. После довольно долгого застолья в честь нового, 1961-го, года мы с Люсей, Дедешины и Лёня Сафонов, направились к сказочной голове. Горкой мы не думали пользоваться, но всеобщий ажиотаж и поглощённые горячительные напитки изменили настроение, и мы дружно ринулись навстречу приключениям. Я сел на какую-то картонку и предался воле случая. По пути в меня врезались две девчонки, и нас закрутило в общем «водовороте» так, что оставшийся путь мы скользили в самых неожиданных позах. После меня на кусок фанеры запрыгнул Виктор Дедешин. На него также кто-то наехал, но ему не повезло: левая штанина брюк купленного накануне костюма оказалась разодранной почти по всей длине, довольно глубоко была поранена и нога. На этом наше первое новогоднее празднество закончилось…

Город, как было сказано, располагался на территории, примыкающей к озеру Синара, что делало его весьма привлекательным для проживания. Мы узнали, что первой – с 1957 года – стала формироваться улица имени 40-летия Октября. Она была отделена от береговой линии полосой естественного леса, скрывавшей городскую застройку от постороннего обозрения с водной стороны и с противоположного берега, где находилась деревня Воздвиженка. Лес надежно маскировал город, т.к. дома строились не более чем в 5 этажей. Значительная часть Синары входила в запретную зону, которая охранялась специальной войсковой частью. В тёмное время суток всё пространство озера постоянно ощупывалось прожекторами. С появлением ледяного покрова по пограничной линии на акватории «впаивались» деревянные стойки, между которыми натягивалась колючая проволока в две-три нитки, а с внутренней стороны территория контролировалась часовыми. Все эти меры, как потом мы узнали, стали применяться не сразу. Научно-исследовательский институт №1011 начал создаваться в 1955 году, через год стал строиться жилой поселок №2, вслед за ним и город, но намеченную только на бумаге разделительную линию на Синаре можно было свободно пересекать до начала 1959 года. В зимнее время этим и пользовались первые жители, посещавшие Воздвиженку для каких-либо покупок, доставляемых оттуда на санках.

Для проживающих на территории зоны действовали специальные пропуска для всех работающих и временные пропуска для членов их семей. Выезд за зону разрешался только по служебной необходимости, на санаторно-курортное лечение и при исключительных обстоятельствах: смерть или тяжёлая болезнь близкого родственника, а также на свадьбу к детям, но в каждом таком случае надо было получить разрешение в режимной службе.

В 1962 году был установлен новый порядок выезда жителей города за пределы зоны: свободный выезд или выход с 6 утра до 7 часов вечера. При этом все выехавшие обязаны были вернуться в город в тот же день: с апреля по октябрь – до 23 часов, с ноября по март – до 21 часа. Тех, кто несвоевременно возвратился, пропускали через КПП с изъятием у них пропусков. Только выезд в командировки и отпуска разрешался круглосуточно. Ограничения по времени возврата вызывали у людей постоянные нарекания и в дальнейшем были отменены.

Весьма жесткими были и требования к обеспечению секретности. Не только те, кто не работал в НИИ-1011, но и большинство его сотрудников не знали определённо, какую конечную задачу выполняет основное предприятие. Каждое подразделение занималось своим направлением, а что делают в соседнем отделе и даже в группе, чаще всего знали только руководители. Это я понял, конечно, не сразу, поскольку, работая в городской среде, не соприкасался с тем, ради чего был создан объект. Работающие же на нём, даже если были мне хорошо знакомы, никогда не рассказывали о том, чем занимаются, т.к. давали подписку о соблюдении государственной тайны.

Ничего нельзя было сообщать посторонним и о месторасположении объекта, его ближайших окрестностях и путях следования в город. Я помню, как перед отъездом в крымский санаторий «Горный» (это было в 1967 году) получал наставления от работника режимного отдела предприятия Заостровского. На инструктаж было приглашено человек 7 или 8, выезжающих на отдых. Наш собеседник – довольно пожилой человек плотного телосложения, с очень короткой стрижкой и многочисленными островками седых волос – изложил все положенные предостережения, а затем задал нам несколько вопросов «на засыпку». Один из них был такой: «Вы едете в поезде, рядом с вами несколько незнакомых людей, с которыми, конечно, вы вынуждены познакомиться, и один из них интересуется: «А где вы живете?» Вы говорите, что в Челябинске, пассажир спрашивает: «А на какой улице?» Вы поясняете, например, что на улице Дзержинского. «Так мы, оказывается, живем с вами на одной улице?! А какой номер вашего дома?». Становится ясно, что дальше отвечать нельзя! Тогда вы хватаетесь за сердце, извиняетесь и выходите в коридор, а возвращаетесь, когда разговор уже наверняка будет идти на другую тему…». Затем последовал другой вопрос: «Вы приехали в командировку и поселились в гостинице, где вашим соседом по номеру случайно оказывается иностранец, говорящий по-русски. Вы ведь знаете, что жителям нашего города запрещено встречаться с иностранцами. Как же быть? Выхода нет: придётся общаться с ним – это неизбежно! Что же вы должны после этих разговоров сделать? Оставшись одни, вы обязаны будете взять бумагу и, не откладывая в долгий ящик, подробно записать по памяти всю беседу. После приезда из командировки вы передадите эту запись нам для изучения, и не вздумайте что-то скрывать!» – завершил свои наставления инструктирующий.