Антон Василенко - Я дрался за Украину

И мы приехали в село Княгиничи Букачевского района Станиславской области, в десяти километрах от города Ходоров, под легендой, что мы переселенцы из Польши, которых выселили во время операции «Висла». ОУН получила настоящие бланки, а мы вписали в них придуманные фамилии. Себя я записала под именем одной своей подруги на Засянье (польской стороне реки Сан – прим. А.В.) — Марийка Килер. И это имя стало моим новым псевдо — «Марийка». Вообще у меня было псевдо «Роксоляна», но на этой квартире каждый имел свое псевдо. Екатерина Зарицкая, например, выдавала себя за мою сестру и называлась «Маня». Конспиративная квартира тоже имела свое имя – «Короленко».

А.В. – Как была обустроена конспиративная квартира?

А.И. – Ее нам дал председатель сельсовета. Посмотрел наши документы, ничего не заподозрил и дал помещение в здании бывшей почты. Сам он жил в соседнем доме. При входе в дом железные двери – когда через них проходишь, то попадаешь в первую комнату. Она была полутемная, потому что окна забили деревянными досками. Там мы не жили, стояло лишь туалетное ведро и лежали какие-то вещи. Через эту первую комнату мы входили в основную комнату – в ней стояла кровать и стол. Там мы шили, и говорили всем, что мы швеи. Никто нас не проверял, потому что мы имели документы, а их уже проверили, и до нас никому не было дела. Еще была одна маленькая комната, в которой находилась моя маленькая дочь, ее кровать прикрепили к стене. Ей тогда было три месяца, и она не имела понятия, какая она героиня (смеется) .

В бункере мы хранили все что надо – и оружие, и документы, и книги. Вход в бункер сверху заложили картошкой – была как будто яма для картошки, а в той яме вход в бункер. И если возникала опасность, то Руководитель лез в бункер, а мы сверху заваливали его картошкой. Но он туда почти никогда не лез, а когда кто-то приходил, то первой выходила Катя и спрашивала: «Кто? Что надо?» Этого времени хватало, чтобы Шухевич встал за портьеру. Только один раз он лазил в бункер. К Руководителю ребята приходили через окна, а под окнами росла кукуруза, чтобы закрывать окна.

Я была «берегиней» конспиративной квартиры. Руководитель увидел, что я хорошо делаю свою работу и спрашивает: «Хотите быть моей связной?» Я согласилась. Он говорит: «Тогда получайте первое задание. Езжайте в Рогатин». Шухевич верил в женщин. Он видел, что мы надежные люди – Катя Зарицкая и я. Поехала я в Рогатин, там мне дали какие-то деньги, дали задание, кого найти, что передать. Я тогда легко садилась на автобусы, машины, все успевала.

Потом Шухевич сказал, что будет новое задание: «Надо делать новую квартиру, такую, как мы сейчас живем». Речь шла об обустройстве конспиративной квартиры в селе Громное Городокского района Львовской области – про нее я еще расскажу позже.

Потом к нам присоединился «Богдан» – врач Любомир Полюга. Произошло это так. Однажды я поехала к мужу и там забеременела. А когда приехала обратно в Княгиничи, то очень захотела борща. Руководитель сразу сориентировался и говорит: «Ого! Что-то случилось! Это будет еще одна Дзвинка». А он был шутливым, никогда не кричал, старался говорить полушутя. И как будто уколол меня этим. И действительно – через некоторое время стало понятно, что я беременна. Надо было что-то делать – или уничтожать нашу квартиру, или ребенка в себе. Но мы сделали совсем по-другому – я заключила фиктивный брак с Любомиром Полюгой, которого знала еще со времен учебы. Пригласила его к нам и сказала всем, что это мой жених, от которого я и первого ребенка родила там, на западе. А сейчас он вроде как вернулся ко мне, и уже второй ребенок есть. Мы сделали фиктивные свадебные снимки и уже почти легализовались, но тут нашу квартиру пришлось покинуть.

А.В. – Как это произошло?

О.И. – 21 сентября 1947 года Руководитель послал Катю на связь. И когда она собиралась, я еще хотела ее немного задержать. Мы жили в доме очень весело, и соревновались, кто лучше приготовит разные блюда. В тот день я приготовила печенку и говорю: «Катенька, Вы уже едете в Ходоров? Покушайте перед дорогой». А она мне отвечает: «У меня нет времени, у меня нет времени, я уже еду!» И тогда я пошла, нарвала яблок, положила ей в блузочку, которую сама сшила, и говорю: «Вот, возьмите с собой». Она как пошла и больше не вернулась. Тогда я отправилась в Ходоров, чтобы разузнать, что там произошло. Там у меня работали информаторы, которые воровали у государства сахар – они не были националистами, но не любили власть. Я к ним подошла и говорю: «Что произошло?» А они мне: «Да тут такое произошло! Здесь такая женщина была! Она застрелила москаля, и ее убили». Потом мы узнали, как было на самом деле. Катя поняла, что за ней следят и застрелила того, кто следил. Ее начали преследовать, ранили, а когда она упала, то стали бить прикладом так, что она потеряла сознание. Когда пришла в себя, то хотела отравиться, но яд не подействовал быстро, и ее спасли. Этот яд делал Любомир Полюга и он его много положил. Надо очень точно положить, чтобы была моментальная смерть, если много положить, то от этого яда еще можно спасти. Я тоже носила яд, но не успела его принять, когда меня арестовали —Бог уберег. А москали даже сделали снимок, что они Катю убили. Им это было нужно, чтобы делать провокации на допросах.

Когда я рассказала Руководителю о том, что узнала, то он сидел, как завороженный, а потом говорит: «Так умирает украинская женщина! Я ухожу. Моих ребят сейчас нет, надо, чтобы меня кто-то проводил. Пусть „Богдан“ меня отведет». У «Богдана» был, помню, большой револьвер. Я его благословила перед выходом и говорю: «Пусть тебе Бог помогает». Потом спрашиваю Руководителя: «А когда он вернется? Я же остаюсь тут с ребенком и с мамой». Руководитель говорит: «Сегодня утром он будет на станции в Рогатине. В такое-то время отходит поезд —он будет там». Я успокоилась. Ну, а когда Полюга стоял в Рогатине на станции, то шла какая-то проверка или что-то такое, и у него стали проверять документы. Он имел оружие при себе, и начал нервничать. Если бы он не нервничал, то, может быть, и не схватили бы его, а, может, они уже знали, кто он такой. Когда Полюга увидел, что его могут схватить, то выстрелил и стал убегать. Они по нему дали очередь из автомата. Полюга упал раненый, хотел застрелиться, но попал себе в руку. Лежал окровавленный, его и схватили. А я сижу дома, играю роль его жены. Приходит ко мне один мужчина и говорит: «Моя жена рожает. Где же твой молодой врач?» А я думала, что он просто опоздает немного и говорю: «Да он вышел куда-то – сейчас придет». Спрашиваю: «Какой дом? Я его отправлю к Вам». А он не идет и не идет. Уже час прошел. Я нервничаю. Люди приходят, спрашивают: «Где он?» Я вижу – уже люди с поезда возвращаются, а его нет. И тогда я говорю: «Ой, люди, тут такое было! Его забрали какие-то люди, сказали, что на ночь, и, видимо, уже уничтожили». А мне тогда говорят: «Не волнуйтесь, в соседнем селе есть раненый парень, его, наверное, взяли для раненого парня». Село не знало, что есть подполье – такая была хорошая конспирация. И додумали за меня, что случилось.