Аскольд Засыпкин - В памяти нашей гремит война. Книга 1

Детей военной поры, сегодня называют – дети войны. Особая категория – дети блокадного Ленинграда. Почему нет детей блокадного Сталинграда, детей территорий, временно оккупированных немцами и т. д. и т. п. И хорошо, что нет. И не дай бог, кому-нибудь из «умников» сортировать нас.

1941 год Мама, на руках Пётр. Стоят: Люба, Анатолий, Аскольд, Артур.

Достаточно того, как раскрашивали в цвета – красные и белые дедов наших, отцов. Все дети войны, одинаково были лишены детства – детства в нормальном человеческом понимании.

Пытаюсь иногда воскресить в памяти самые ранние картинки своего детства. Наиболее чётко вырисовываются только две:

* Мне 3–4 года. Лето. Мы в гостях у бабушки Нюси, с. Большеречье. Во дворе на солнце лёжа, греется огромный, чёрный, лохматый, мной самый любимый пёс, по кличке Портрет. Только что прошёл скорый ливневый дождь. Я, незаметно для всех, выбрался из дома на улицу. Увидев Портрета, ринулся к нему с огромным желанием покататься верхом на его могучей спине. Такую процедуру много раз делал с помощью взрослых. Рядом никого, желание велико. Цепляюсь за шерсть, пытаюсь влезть на спину собаки. Попытка не удаётся, повторяю. Портрет вскакивает и устремляется за ограду на улицу, волоча за собой весящего надоедливого наездника. На улице грязь и огромная лужа. Я в ней.

* Мне 5 лет. Зима. Печь «голландка». В топке горят, потрескивая берёзовые дрова. Дверца топки приоткрыта, видно пламя и раскаленные угли. Мы дети сидим возле топки, греемся. Родители в соседней комнате увлечённо беседуют. Отец только что приехал из райцентра, с. Большеречье. Привёз для школы учебные пособия, приборы. Самым важным прибором были наушники для радио. Они мне очень понравились. Но, как не крутил, наушники молчали. Терпение лопнуло, наушники полетели в топку. Была первая большая порка. О правах ребёнка тогда ещё ничего не знали. Зато память на всю оставшуюся жизнь.

Нападение фашистской Германии на СССР не было неожиданным, как о том пишут некоторые отрепетированные историки. Тогда позвольте спросить, как понимать главную доктрину партии большевиков, целью которой было построение коммунизма на всём мировом пространстве при помощи завоевания. А призыв – «Весь мир насилья мы разрушим. До основанья, а затем…». Кто их просил всё разрушать, тем более до основанья. А, коли так, то и к войне готовились. Как и почему плохо подготовились – не успели? Вопрос тоже понятный.

К началу войны многие из командного состава Красной Армии, её костяк были за решёткой или расстреляны. Инакомыслие не допускалось. Всё и за всех решал один вождь-диктатор. Лучшие умы, интеллигенция были в лагерях, гулагах, тюрьмах или уничтожены. По иронии судьбы в соседнем государстве – Германии, к власти пришёл людоед-диктатор. Тоже с амбициями на мировое господство. Проповедовал расовое превосходство арийской нации. Руководители крупных мировых держав с любопытством и ни без тайных замыслов наблюдали, потирая ручонки. Ждали, что из того получится. Дождались. Получилась, ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА.

(Из альбома «Бессмертный подвиг». Издательство «Прогресс» 1975 г.) Июнь 1941 г. Немецкие стервятники летят бомбить наши мирные города.

(Альбом «Бессмертный подвиг» Изд. «Прогресс» 1975 г.) Злодейство стервятников.

День начала войны запомнился мне неофициальным объявлением по радио, его у нас не было. Необычно взволнованные, озабоченные лица взрослых, напряжённый деловой разговор, какая-то суета. И что совсем необычно, они не обращали внимания на нас – детей, торопливо работали.

Отец был директором школы (семилетняя), мама – учитель начальных классов. В летние каникулы для учеников при школе проводились оздоровительные лагеря. Началась война. Лагерь в срочном порядке закрыли. Все продукты нужно было собрать и сдать. На расстеленные белые простыни, женщины ссыпали сухофрукты. Их количество поражало наше детское воображение. Вызывало обиду, гнев оттого, что взрослые не позволяли нам не только полакомиться, но даже приблизиться к изобилию. Этим и запомнился день начала войны.

Сентябрь. С ним начало школьных занятий. Адька, так мы дети называли брата Артура, пошёл в первый класс. Ему повезло. Первым его учителем стала мама. Гремит звонок, ученики с шумом устремились по своим классам. Входит учитель и с удивлением видит – за первой партой восседают её два неразлучных чада. Попытка выдворить самовольного «ученика», т. е. меня, не удалась. Да и коллеги убеждали: пусть ходит, будет под присмотром.

В школу ходил прилежно, даже выклянчил одежду как у старшего брата, и переодевался в повседневную после занятий. Но надлежащего контроля со стороны мамы за моей учёбой не было, считала такую нагрузку преждевременной. Домашние задания делал, а заучивать наизусть не любил. Внимательно слушал на уроке рассказы учителя, рассказы стихотворений учениками. Быстро запоминал и тут же беспардонно, громко делал подсказки, за что получал замечания или выдворялся из класса. Отчёт о полученных знаниях на уроке демонстрировал после всех, а если учитель забывал обо мне, надо полагать, намеренно, вопил на весь класс, поднимал руку.

Несмотря на некоторые детские шалости, учился не хуже других, но в следующий класс переведён не был. Это решение мамы, вероятно, ошибочное, на что указывали и её коллеги. Заставить меня повторно сесть за парту в первый класс, оказалось непросто, тем более учиться прилежно. Программа знакомая, я филонил. К этому привык настолько, что и в следующих классах особого усердия к учёбе не проявлял. Всё давалось легко, но был середняк – способный.

Артур, в отличие от меня, учился очень прилежно, всегда считался лучшим в школе.

Нашими учителями в школе были одни женщины, мужчины ушли на фронт. Мама, как все преподаватели, работала в две смены. Когда уходили на занятия, с малыми детьми (Анатолий – 4 года, Люба – 2 года, Пётр – 1 год) оставалась девочка-подросток, дочь маминой подруги. Она была и помощницей по дому. С первых дней войны мама приобщала старших братьев, т. е. меня и Артура к работе. Была, когда нужно, строга, требовательна, заботлива и очень нежна. Учила не раскисать перед трудностями, не хныкать при неудачах, быть честными. Готовила нас к предстоящей трудной жизни. Милая Мама, как же ты была мудра и упорна. Спасибо тебе за науку! Всё пригодилось. Мы дети войны не по времени быстро взрослели, физически крепли, становились основными помощниками родителям во всех делах.