Вероника Богданова - Евгений Евтушенко и Белла Ахмадулина. Одна таинственная страсть…

Вскоре после рождения сына Александр и Зинаида вернулись в Москву, но сначала развод родителей, а затем и война внесли свои коррективы. Зинаида обладала красивым и звучным голосом, поэтому в самом начале войны она отправилась вместе с актерской труппой выступать перед солдатами. Впоследствии она часто вспоминала, что никогда у нее не было более благодарных слушателей, чем солдаты, которые слушали ее перед тем, как отправиться в бой. В те моменты казалось, что даже природа затихала, чтобы получше расслышать каждую ноту.

Евгений Евтушенко на станции Зима.

Я знал, что мне дадут ответы дружно на все и «как?», и «что?», и «почему?», но получилось вдруг, что стало нужно давать ответы эти самому.

Евгений тем временем был у бабушки в эвакуации. Здесь, на станции Зима, он и отправился в школу. Учеба ему давалась легко, ну а иметь пятерку по поведению было даже как-то… стыдно. Впрочем, проблемы с поведением начались чуть позже. В первом классе Евгений был круглым отличником, а вот в третьем уже нет.

Все изменилось в день, когда учительница физкультуры неожиданно подозвала лучшего друга ученика третьего класса Евгения Гангнуса к себе.

– Твой отец сейчас сражается на фронте, его в любой момент могут убить немцы, а ты дружишь с таким вот немцем, как тебе не стыдно?! – сказала женщина.

Мальчик не понял, почему его лучшего друга Женю Гангнуса обозвали немцем, но дома родители объяснили. Учительница физкультуры продолжала издеваться над неблагозвучной фамилией Гангнус, чем доводила будущего поэта до истерики.

Узнав о произошедшем, бабушка Евгения Мария Иосифовна немедленно побежала в школу. Обидчицу она обнаружила в учительской, сидящей на небольшой кушетке под портретами Карла Маркса и Фридриха Энгельса.

– Вы что же, считаете, что ваши Маркс и Энгельс узбеками были?! – дрожащим от возмущения голосом воскликнула она.

Ссора эта превратилась в цунами местного масштаба. Орущих друг на друга женщин смог разнять лишь директор школы. Конечно, учительница физкультуры была не права, но… А если вспомнить тот факт, что ее муж в этот момент умирал в военном госпитале от пули, которую он получил, сражаясь с немцами? Кто в этом был виноват? Можно было бы найти тысячу ответов на этот вопрос, но для этой женщины виноваты были немцы, то есть и Женя Гангнус тоже.

Мария Иосифовна еще долго кипела от возмущения, пересказывая подробности той ссоры. Впрочем, именно благодаря этому эпизоду стало понятно, что фамилия отца может принести мальчику еще много серьезных проблем. Понимая это, женщина отправилась в паспортный стол и добилась разрешения изменить фамилию мальчика, а заодно и год рождения. Цифру «1932» исправили на «1933». Жене предстоял переезд в Москву из эвакуации, а если бы ему к тому моменту было двенадцать лет, нужно было бы делать специальное разрешение, а вот одиннадцатилетний ребенок имел право вернуться из эвакуации безо всяких документов.

17 июля 1944 года по Москве должен был пройти марш пленных немцев. Женя Евтушенко вот уже несколько недель, как вернулся из эвакуации. Родители его были на фронте, а Женя жил в семье отца. Воспитанием мальчика занялась сестра Александра Ирина Рудольфовна Козинцева. Эта стройная и смелая женщина в строгих очках в роговой оправе казалась мальчику воплощением всего важного и почему-то запрещенного.

«Я увидел их около Проспекта Мира. Минут пятнадцать от Рижского вокзала. Любопытно было на них посмотреть, да и они, как я потом заметил, нас всех тоже с любопытством разглядывали. По большому счету, их вели ведь не только, чтобы нам показать, но и наоборот. Эти солдаты три года слушали немецкое радио, которое толдычило, что Москва давно разрушена, а тут они увидели город, чистый летний город, в котором даже не было заметно последствий четырех лет войны.

Москва тогда была почти пустой. Мы вернулись из эвакуации в 1943-м, но и к 1944-му еще не все вернулись. В тот день все на улицу высыпали. Сначала показались военачальники. Их немного было. За ними шли обычные солдаты, офицеры. Все тощие, уставшие, в каких-то лохмотьях, многие были даже босиком. Охраны было немного, все немцы были поразительно дисциплинированы, шли нога в ногу, не шумели, не пытались бежать. Иногда кто-то падал, правда. Колонна была гигантской. Они оставляли за собой грязные разводы, мусор, поэтому сразу за маршем шли поливальные машины».

Тем июльским днем Женя Евтушенко привычно слонялся по московским улицам, пока не заметил какие-то мрачные приготовления на одной из них. Людей везде было как-то слишком много. В основном женщины и дети. Оно и понятно: исход войны был уже определен, но все мужское население страны по-прежнему сражалось на фронте.

«Парад побежденных». Немецкие военнопленные на улицах Москвы. 1944 г.

Сейчас на улицах появились мужчины в форме. Они выглядели напряженными и сосредоточенными. Все они таскали какие-то балки, пытаясь соорудить самодельное ограждение.

– Их сейчас убивать будут… – крикнул один из людей в форме.

Уже другой парень несколькими минутами позже пояснил Жене смысл брошенной фразы. Сейчас по улицам поведут пленных немцев. Практически у каждой женщины здесь муж, отец или брат умерли на войне, сражаясь с немцами. Именно эти пленные виноваты в смерти их близких. Сейчас их должны были начать убивать.

Неожиданно вспомнилась учительница физкультуры, которая считала, что в смерти ее мужа виноват ученик по фамилии Гангнус, просто потому что он немец. Мы никогда не мстим тем, кто виновен в наших трагедиях, мы мстим тем, кто попался под руку… Это понимали все: и военные, и собравшиеся здесь женщины, и третьеклассник Женя Евтушенко.

Впереди показалась толпа, справа и слева охраняемая советскими солдатами. Первыми в колонне шли генералы. Их гордые и мрачные лица были воплощением холодного смирения перед судьбой. Чисто теоретически их еще можно было возненавидеть, хотя и получалось с трудом. Как и тысячи школьников, Женя Евтушенко каждый день слушал радиосводки с фронта, знал наизусть стихи и лозунги, совершенно искренне ненавидел всех немцев, потому что они были повинны в смерти тысяч советских солдат. Но тогда ведь речь шла о каких-то абстрактных немцах, а сейчас по московским улицам вышагивали настоящие, живые немцы с изможденными и уставшими лицами. Их не получалось ненавидеть.

За рядами военачальников показались обычные немецкие солдаты. Они еле держались на ногах от голода и усталости, многих лихорадило Видны были только лица. Вдруг один из солдат, шагавший в конце ряда, начал падать. Женщина по правую руку от Жени Евтушенко начала расталкивать все оцепление, требуя пропустить ее. Спорить с ней никто не решился. Все понимали: сейчас она первой кинет в кого-нибудь камень, а потом последуют остальные. Эту колонну сейчас буквально растерзают, и ни сотня, ни тысяча конвоиров от этого не спасут…