Вероника Богданова - Евгений Евтушенко и Белла Ахмадулина. Одна таинственная страсть…

«Я всегда любил футбол. Я был очень способным вратарем. И мало кто знает, но меня даже брали в дубль „Динамо“ – после того как я взял три пенальти, играя за команду мальчиков „Буревестник“. Почему я написал книгу о футболе? Тогда был совсем другой футбол! Тогда свобода существовала только в личной жизни по ночам, в поэзии и на футбольном поле. И были замечательные футболисты. Сейчас же футболисты – больше бизнесмены. И они даже потеряли чувство того, что футбол – это настоящая игра и в ней должно быть что-то такое чистое и детское».

За экспедицией в Казахстан последовал год работы на Алтае. О том времени Евгений Александрович всегда вспоминал с большой теплотой и любовью. Барнаул, Змеиногорск и еще не один десяток городов пришлось ему посетить в то время. Красивые и спокойные места ему нравились, но мечты о литературной карьере не покидали его. Наконец спустя довольно продолжительное время ему удалось добиться удовлетворительной характеристики от начальства, что хоть как-то должно было очистить его репутацию от «волчьего паспорта» из 607-й школы.

Евгений Евтушенко (вверху) с товарищами по студенческой баскетбольной команде. 1948 г.

Вернувшись в Москву, Евгений начал осаждать редакции всех газет и журналов. Везде его не воспринимали всерьез. Впрочем, однажды его стихи все-таки заметили и пригласили на собеседование. Когда на встречу с сотрудником редакции пришел автор проникновенных строк о войне, сотрудник оторопел. Он ожидал увидеть убеленного сединами фронтовика, а не семнадцатилетнего мальчишку. В печать стихи Евтушенко не взяли, но уверенности эта встреча Евгению поприбавила.

Однажды он решил зайти в редакцию любимой им газеты «Советский спорт». Газету эту будущий поэт любил, а помимо спорта в ней была и литературная страничка. Какая в конце концов разница, о чем писать стихи? Если нужно о спорте, то можно и о спорте.

Редакция газеты располагалась в огромной полуподвальной комнате на Дзержинке. Оттуда доносились ожесточенные звуки работающих пишущих машинок, и уже на подходе к ней воздух сгущался и приобретал белесый от табачного дыма оттенок.

Евгений Евтушенко смело вошел внутрь редакции и поинтересовался, где он может найти главу поэтического отдела. Навстречу ему вышел грузный мужчина, которого звали Николай Александрович Тарасов. Он пробежал глазами по паре стихов из стопки свежеотпечатанных листов, которые протягивал ему будущий поэт, и удовлетворенно кивнул. Одно из стихотворений привлекло особое внимание, и Тарасов начал читать его вслух.

– Будет писать? – поинтересовался он у сотрудников, когда закончил читать стихотворение.

Кто-то из сотрудников редакции утвердительно кивнул, скорее из желания подбодрить молодого человек, чем из искреннего интереса. Этого оказалось достаточно для того, чтобы определить всю дальнейшую карьеру юного дарования.

– А вот это подойдет для печати, – уже совсем другим тоном сообщил Тарасов, вчитываясь в строки. Он тут же подозвал кого-то и сунул появившейся в дверях женщине листок. «В печать», – коротко приказал он.

Уже на следующий день во всех газетных киосках страны появился выпуск газеты «Советский спорт» со стихотворением никому пока не известного Евгения Евтушенко. Не веря своему счастью, Евгений Александрович побежал к киоску и попросил у продавца все имеющиеся выпуски газеты. Получив штук шестьдесят экземпляров, он встал посередине улицы и стал раздавать выпуски всем прохожим, громко декламируя свое стихотворение.

За печать в газете ему полагался гонорар, который составил чуть ли не половину месячной зарплаты матери Евгения, к тому моменту окончательно оставившей певческую карьеру и превратившейся в концертного администратора.

Первый гонорар обязательно нужно пропить, об этом Евгению сообщил его лучший друг. Эта традиция понравилась Евгению, и он предложил другу составить компанию в этом «нелегком» деле.

Пригласив двух знакомых девушек, они отправились в единственный известный им ресторан. Немного провинциальный интерьер с гротескной лепниной, дорогими скатертями и неприветливой официанткой казался им чем-то совершенно удивительным и кинематографичным. Увидев в меню позицию «Сухое вино», Евгений Александрович тут же заказал его. В те годы популярно было сухое ситро, порошок, который требовалось развести водой, чтобы получился лимонад. Им почему-то казалось, что сухое вино должно быть чем-то таким же. Увидев, что вместо порошка им несут графин с бордовой жидкостью, Евгений Александрович со всей важностью в голосе поинтересовался:

– Простите, но я заказывал сухое вино…

– Сухое закончилось, есть только мокрое, – усмехнулась официантка.

Так или иначе, гонорар удалось пропить в рекордно короткие сроки, с этой задачей справились даже слишком быстро.

Николай Тарасов и его лучший друг, шахматист Владимир Барлас, взялись за воспитание и образование подающего большие надежды Евгения Евтушенко. Ученик попался сообразительный и одаренный. Он легко и просто писал стихи на любую тематику. Футбол, хоккей, бокс… Какая разница? Хотя про футбол, конечно, было интереснее.

«Кирсанов однажды сказал мне: „Вы думали, наверно, что мне понравятся ваши стихи, потому что они похожи на мои? – спросил он. – Но именно поэтому они мне и не нравятся. Я, старый формалист, говорю вам: бросьте формализм. У поэта должно быть одно непременное качество: он может быть простой или усложненный, но он должен быть необходим людям… Настоящая поэзия – это не бессмысленно мчащийся по замкнутому кругу автомобиль, а автомобиль “скорой помощи”, который несется, чтобы кого-то спасти…“»

Иногда случалось так, что забывали добавить пару строк про Сталина, тогда Николай Александрович дописывал их самостоятельно. Впрочем, способный ученик быстро навострился делать это самостоятельно. Евгений Александрович называл эту работу своей поэтической школой. Здесь он оттачивал мастерство, изучал творчество самых модных и современных поэтов, искал свой собственный стиль.

Владимир Яковлевич Барлас (1920–1982) – шахматист, писатель, литературный критик.

«Он жил непримиримо и страстно, и это было прекрасно, как постоянное преодоление смерти».

В 1952 году случилось знаковое для Евгения Евтушенко событие. Его поэтический сборник «Разведчики грядущего» одобрили к печати. Это обстоятельство послужило достаточным основанием для того, чтобы принять его одновременно и в Союз писателей, и в Литературный институт. После того как краткая эйфория первого успеха сошла на нет, осталось лишь острое чувство разочарования в написанном. Книгу все хвалили, но сам автор был ею недоволен.