Владимир Костицын - «Мое утраченное счастье…» Воспоминания, дневники
- Название:«Мое утраченное счастье…» Воспоминания, дневники
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент НЛО
- Год:2017
- Город:Москва
- ISBN:978-5-4448-0853-5
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Костицын - «Мое утраченное счастье…» Воспоминания, дневники краткое содержание
«Мое утраченное счастье…» Воспоминания, дневники - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
306
Запись от 13 апреля 1950 г. – Тетрадь I. С. 160–165.
307
В. В. Стратонов, работавший в Книжном центре в качестве председателя секции физико-математических наук и техники, был весьма невысокого мнения о способностях Д. А. Магеровского («неукротимого фонтана говорливости») и вспоминал: «Справедливо отметить, что бывали моменты, когда в Книжном центре налаживалась более толковая работа. Это случалось, когда Магеровский отлучался на продолжительное время, и его заменял В. А. Костицын, профессор математики, бывший большевик, а потому имевший влиятельные знакомства» ( Стратонов В. В. По волнам жизни. Л. 199).
308
насмешливый, язвительный ум ( фр .).
309
Запись от 14 апреля 1950 г. – Тетрадь I. С. 166–176.
310
Лазурный берег (Французская Ривьера).
311
Запись от 15 апреля 1950 г. – Тетрадь I. С. 177–181.
312
Опера А. П. Бородина «Князь Игорь», впервые поставленная в Большом театре в 1898 г., была возобновлена там 23 апреля 1920 г. (режиссер А. А. Санин).
313
Героическая комедия в стихах Э. Ростана (1897) в переводе Т. Л. Щепкиной-Куперник была поставлена А. А. Саниным в Театре Корша в 1920 г.
314
«Сирано де Бержерак» был заново поставлен театром «Комеди Франсэз» в 1938 г.
315
Речь идет об американском фильме «A Midsummer Night’s Dream» (1935, режиссеры М. Рейнхардт и У. Дитерле).
316
Пассивность, индифферентность ради душевного спокойствия.
317
Верхнюю заостренную часть красноармейского шлема (буденовки) иронически называли «умоотводом».
318
Можно предположить, что речь идет о ростовском поэте А. П. Ковалеве, который выпустил жизнеописание Бахауллы, основателя бахаизма (Бага-Уллах – его жизнь и деятельность / Под ред. А. П. Ковалева. Ростов-на-Дону, 1910) и поэтический сборник «Пажьи напевы: Книга песен» (Ростов-на-Дону, 1913), в предисловии к которому возвещал о том, что 4 октября 1912 г. возникло «Великое Светоносное братство».
319
Запись от 16 апреля 1950 г. – Тетрадь I. С. 182–192.
320
Управление Московского учебного округа на Волхонке.
321
Еще 18 мая 1923 г. В. И. Вернадский записал в дневнике: «Б[орель] говорит <���…>, что сюда собираются приехать Лузин и Костицын из Москвы для организ[ации] связи русских и французов. Ученый Костицын – коммунист? – бывший, но влиятельный. В общем, он был (и есть?) член Уч[еного] ком[итета] (ГУС); делал, что мог. Во всяком случае, с ним можно было говорить, и у него были большие коммунист[ические] связи. Б[орель] предлагал мне тот же вопрос, который я предлагал в Москве: есть ли у него научные работы?» (Вернадский В. И. Дневники: Март 1921 – август 1925. М., 1998. С. 98). 28 сентября Вернадский изложил сообщенное ему Костицыным, о котором отзывался так: «Математик из эмигрантов. “Левый”. Имел известный авторитет у коммунистов. Шел на всякие уступки. Член Госуд[арственного] учен[ого] сов[ета]. Большую роль играет в моск[овских] матем[атических] орг[анизациях]. Недавно при утверждении устава Москов[ского] матем[атического] общ[ества] получена бумага, что Общество утвердят, если будут исключены из него – Д. Ф. Егоров и В. А. Костицын (треб[ует] Ком[иссариат] вн[утренних] дел). После переговоров остались членами».
Относительно подробная, хотя и весьма конспективная дневниковая запись «Из разговоров с Влад[имиром] Алекс[андровичем] Костицыным» показывает, что он не скрывал от Вернадского советские реалии и, настроенный весьма пессимистически, сетуя на «беспросветное невежество», рассказывал: «Начинается чистка профессоров. Понижается уровень студентов и требований. Висят объявления о доносах на профессоров: обещается пайка. Среди рабфаков – не встречались талантливые. Университеты превращаются в прикладные учебные заведения. Шпионаж и сыск среди слушателей. Научные работники из старых. Этот год – 1923 год – в высшей школе и науч[ной] раб[оте] будет очень тяжел – но кончится Каноссой. <���…> Положение [высшей] школы невыносимое. Студенты следят друг за другом. Ябедничество и доносы даже на сдаче работ; преподаватели доносят на товарищей». Костицын поведал Вернадскому и о деятельности конкретных научных обществ и учреждений, положении и настроениях отдельных ученых, в частности: «Изменяются профессора. М. А. Шателен теперь поклонник Ленина. В реформе высшей технической школы – профессор Шмидт. <���…> Кареев и Гревс исключены: запрещена педагогическая деятельность». 7 октября Вернадский писал дочери: «Видел двух молодых ученых, уехавших только что оттуда – одного скорее правого, другого (математика Костицына) – когда-то persona grata в советской среде, “старого” эмигранта, левого. Оба дают одну и ту же картину – давящего, тупого, беспросветного. Костицын говорит, что этот год будет очень тяжелым для высшей школы и для научной работы…» («Из разговоров с Владимиром Александровичем Костицыным»: Страничка из дневника Владимира Ивановича Вернадского 1923 года // Берега. 2015. Вып. 19. С. 49–51).
322
Ср. с воспоминаниями В. В. Стратонова о Д. Н. Артемьеве: «На меня он производил впечатление, прежде всего, эпикурейца. Ради сохранения за собой земных благ изменил рядам профессуры – он был профессором минералогии в Казани. Был ли он членом большевистской партии, точно не знаю, но скорее, что был. Во всяком случае, он пользовался всеми привилегиями “партийца”; однако его большевизм был чисто налетным. Всегда на первом месте были его личные дела. <���…> Все же ему как-то не сиделось спокойно, он стремился к чему-то лучшему. Одно время, с его участием, стала затеваться научная экспедиция в Африку. Экспедиция предполагалась длительная, на два года, и средства на нее испрашивались громадные. Я догадывался, что если Артемьев в эту экспедицию и поедет, то назад в РСФСР он уже не вернется… Однако, из-за слишком больших денежных запросов, экспедиция не состоялась.
Тем временем Артемьев действовал во вновь учрежденной в Москве горной академии и даже был первым, если не ошибаюсь, ее ректором. При нем протекала организация академии (и его кафедры), причем в нее жертвовались в изобилии отбираемые у буржуазии драгоценные камни. В качестве большевицкого сановника Артемьев разъезжал в парном экипаже из бывших царских конюшен. Он появлялся изредка на физико-математическом факультете Московского университета, где числился профессором. На собраниях факультета профессора относились к Артемьеву сдержанно-корректно, но чувствовалась боязливая недоброжелательность. Сам Артемьев держал себя несколько излишне развязно, быть может, скрывая за этой развязностью чувство некоторой неловкости перед коллегами.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: