Эми Шумер - Девушка с тату пониже спины

Ким иногда ведет себя как полная дура  [10] Ого, а я вот только что написала, какая она крутая. . Она такая невинная и хрупкая  [11] Невинная и хрупкая? Алё, ей было девять… Чего я от нее ждала? Что она будет шлюховатая и суровая? , и я на нее иногда так злюсь, что обращаюсь с ней как с дерьмом. Мама велит ей просто говорить, что она чувствует, если кто-нибудь в школе ее заденет. Я говорю: «Забудь. Надо быть крутой и не показывать, что тебя задели»  [12] Я по-прежнему так считаю. Пусть сучки не видят, как тебя колбасит – это и отличный совет, и неплохое название для альбома хип-хопа 80-х. .

Месяца два назад я узнала, что родители разводятся  [13] Чтоооооооо? Но мама старалась, чтобы все были довольны, рассаживая нас по разным машинам. . Отец вечно в разъездах, так что я не особо впала в тоску. А сестра наоборот. Через пять лет брака мама поняла, что не любит отца и никогда не любила  [14] И опять, черт: мам, вывалить такое ребенку, который еще в школе учится… ладно, проехали. . Но она прожила с ним еще пять лет, из-за меня, Джея и Ким, а еще из-за того, что у него нашли эту болезнь, кончается на -оз  [15] Рассеянный склероз. Тогда нельзя было посмотреть такое в телефоне, поэтому я просто оставила -оз. Ну, понятно. . Все, кто знает маму, скажут, что она самый хороший человек в мире  [16] «Промываааааем, промываем мозги» (поется на «Автомойку»). . Но они разводятся.

В четверг я иду к психологу. Не хочу, но знаю, что надо  [17] Я по-прежнему говорю себе это каждую неделю. .

У меня есть еще одна проблема: подруги. Лорин, Беки и Кейт. Мы в своей параллели типа спортсменки, красотки и умницы  [18] Похоже, я не боялась быть собой. . Беки немножко тормозная; у нее круглое лицо с легкими веснушками и прямые, как струя воды, грязные светлые волосы до плеч. Она с меня ростом, но чуть похудее. Она думает, что просто шикарная, и хочет быть Лорин. Еще она сноб  [19] Никогда не рано говорить гадости про друзей. . Еще есть Джен; она здорово играет в футбол и очень этим увлечена, но она такая растяпа, вечно до нее все до последней доходит. Она где-то метр шестьдесят, у нее мышиные русые волосы, и выглядит она очень по-ирландски. Как и все, по-моему  [20] Сейчас Джен медсестра, у нее трое детей, и мы по-прежнему дружим. .

Поверить не могу, что не упомянула еще одного своего лучшего друга, Марка. У него волосы до подбородка, он всегда после душа, всегда чистый. Хорошо играет в футбол, а еще он классный барабанщик. Мы с ним познакомились в пятом классе. Он этим летом основал группу, и я хотела стать у них вокалисткой. Пока мы с Марком были в группе вдвоем, все было нормально, но когда все стало всерьез, я ушла. Я очень хочу быть похожей на Марка  [21] Я была в него влюблена. . По-моему, я слишком парюсь из-за того, что обо мне думают. Марк совсем не такой. Если бы я с ним не дружила, я бы и наполовину так счастлива не была. Если подумать, он, наверное, мой единственный настоящий друг  [22] Сейчас Марк барабанщик в группе «Taking Back Sunday». .

Теперь про мальчиков  [23] Марк, прости! . Мне нравятся несколько мальчиков, но двое, на которых я больше всего обращаю внимание, это Кевин Уильямс и Джошуа Уолш. Кевин застенчивый, смешной и клевый. У него растрепанные каштановые волосы, и он выше метра восьмидесяти. Глаза у него роскошные, голубые, кошачьи и рот как у Джокера. Я ему как-то сказала об этом на биологии, и он усмехнулся и ответил, что знает. Джошуа на год моложе меня, но такой милый и славный. У него черные волосы, он ниже ростом, но сильный, и кожа у него фарфоровая, в веснушках. Вид у него такой, как будто он только что сошел с корабля из Ирландии  [24] Я прям с ума сходила по ирландцам. Скорее всего, я или только что делала про них доклад, или посмотрела в гостях с ночевкой «Далекую страну». .

У обоих мальчиков, как я заметила, есть небольшие дефекты речи. У Джошуа дефект, из-за которого он говорит как Кеннеди. Настоящие!  [25] В отличие от поддельных, халтурных, фальшивых Кеннеди? А у Кевина щелка между передними зубами, и он чуть шепелявит. Ыыы, это так мило  [26] Меня всегда заводили годные недостатки типа третьей ноги или заикания. .

Я дошла до первой базы – в смысле, до французских поцелуев, но думаю, готова и ко второй  [27] Нет, не была. .

Одни говорят, что женщиной становишься, когда у тебя начинаются месячные, другие – когда теряешь девственность. Евреи же тебя признают женщиной, когда проходишь бат-мицву. Разумеется, в своей церемонии я видела шанс. Не особо-то мне было интересно петь фрагмент из Торы, нет, я мечтала блистательно дебютировать на сцене синагоги. В мюзиклах я играла с пяти лет и была готова сорвать овации. «Я покажу этим евреям, из чего сделана», – думала я, не в расистском смысле, конечно. И вот настал тот день. Все смотрели на меня – это как раз то, что мне нравится с детства, – а я с предвкушением глядела в толпу с бимы. Мама плакала от радости, сморкаясь в жилетку отца, который так и лопался от гордости. Я бы не удивилась, если бы родители зааплодировали стоя еще до того, как я закончу. Все шло, как надо.

Я пропела свои слова на иврите, как полагается полуеврейскому ангелочку – не имея ни малейшего понятия, о чем они. То есть это мог быть даже и призыв поддержать апартеид. В еврейской школе нас учили двум вещам: читать на иврите и читать на иврите. За год до бат-мицвы у нас был учитель, мистер Фишером, надо заметить, пугающий человек с застывшим выражением лица, ручаюсь, он и при землетрясении выглядел бы так же, как и во время сна. Ничто не могло вывести его из равновесия. Я сидела на первой парте, и мистер Фишер вызвал меня читать вслух Тору. Минуты через три я остановилась и спросила: «А что это значит?» Тут он впервые проявил чувства. Треснул рукой, похожей на бейсбольную перчатку, по столу прямо возле моей головы и заорал: «К директору!» Больше я вопросов не задавала.

Тот раз был не первым, когда я вляпалась в неприятности из-за вопросов, и не последним. В школе нас призывали задавать вопросы, но иногда, после этих самых вопросов, обвиняли в грубости или провокации. Теперь, когда я окончила школу и в конце коридора угрожающе не маячит кабинет директора, я могу задавать любые вопросы – любые, на фиг, какие пожелаю. Это приятно. И это еще и очень по-женски.

Но в тот важный для меня день смысл слов не имел для меня значения. Мне было плевать, что именно я пою; я просто хотела, чтобы у всех башню сорвало. Я выдала последние строчки своего фрагмента – ну что, исполнители «Скрипача на крыше», вам грозит увольнение – и на финальной ноте изо всех сил прибавила звука. И тут моя мечта превратилась в кошмар. У меня сорвался голос. Последняя нота вышла, как у Уильяма Ханга. Сердце заколотилось, и я почувствовала, как лицо превращается в свеклу, как с ним часто бывает, особенно, когда я позорюсь. В зале повисла тишина, я поняла, что сейчас заплачу.