Эми Шумер - Девушка с тату пониже спины

Раздался первый смешок. Другой. И зал взорвался. Они все хохотали – и смотрели на меня с обожанием. Я увидела, как нервно хихикает Ким, ожидая мою реакцию. Я поняла, что несмотря на то, что все пошло не так, я всех порадовала, и я хотела, чтобы Ким поняла, что смеяться можно, поэтому засмеялась сама. Засмеялась от души. Я смеялась над собой. Мы все хохотали вместе – по-настоящему, долго.

Я почти уверена, что именно поэтому в тот день я официально стала женщиной. Не из-за глупого древнего обряда, когда детям дарят чеки, которые нельзя обналичить до двадцати пяти (серьезно? они все равно теряются). Нет, я стала женщиной, потому что превратила торжественный тихий зал в зал, полный нежданного смеха. Я стала женщиной, потому что впервые сделала то, что мне предстояло делать всю жизнь. Может, в тот момент я и не думала о важности этого события, но, когда оглядываюсь сейчас, убеждаюсь в этом.

Таких «первых разов» в жизни полно, они вспыхивают, как маленькие огоньки, и ты, сама того не зная, становишься женщиной. И речь не о всякой банальщине, вроде первого поцелуя или первой поездки за рулем. Женщиной становишься, когда впервые отваживаешься за себя постоять, если на обеде перепутали твой заказ, или когда признаешься себе, что родители у тебя дерьмовые. Женщиной становишься, когда тебе в первый раз профессионально подбирают бюстгальтер и ты понимаешь, что всю, мать ее, жизнь носила не тот размер. Когда в первый раз пукаешь при своем парне. Когда тебе в первый раз разбивают сердце. Когда впервые разбиваешь кому-то сердце ты. Когда впервые сталкиваешься с тем, что умирает тот, кого ты любишь. Когда в первый раз врешь и выставляешь себя в дурном свете, чтобы лучший друг выглядел хорошо.

Для становления женщиной менее драматичные события тоже важны, например, когда парень в первый раз пытается сунуть тебе палец в задницу. Когда в первый раз сообщаешь, как оно на самом деле: ты не хочешь, чтобы тебе совали в задницу пальцы. И чтобы вообще что-то туда совали. И затейливого рискованного секса, если на то пошло, тоже не хочешь. Просто хочешь, чтобы тебя иногда трахали в миссионерской позе, без всякого такого. Потом вспоминаешь эти моменты и понимаешь, что именно они тебя сделали той женщиной, которой ты стала. Все говорят, что это случается, когда приходят месячные, но на самом деле это случается, когда вставляешь первый тампон и учишь лучшую подружку, как это делается.

Кстати о менструальной крови, вернемся к тому, как становятся женщиной в синагоге. После того как я обрушила зал, облажавшись с фрагментом из Торы, пришло время раввину подойти и заговорить со мной при всех – та же проповедь, но пошитая на меня лично. Мне говорили, что большинству такое внимание противно, но я подумала: «Пффф. Давайте. Начинайте говорить комплименты».

Рабби Шломо был высоким, ему пришлось наклониться, чтобы положить мне руки на плечи. Я подняла на него глаза и приготовилась изображать кротость. Он начал: «Эми…» – и это было последнее, что я слышала. Изо рта у него так несло, что я правда не могла расслышать ни единого слова. У меня все силы ушли на то, чтобы не отрубиться от вони, которой он на меня дышал. Я быстренько поняла, что надо хватать воздух, когда он вдыхает. Он склонялся ко мне с прочувствованными словами мудрости, а я упражнялась в дыхательной гимнастике. «Что он ел на завтрак? – думала я. – Подгузник для взрослых? Труп?»

Его речь длилась вечность. Ну или, по крайней мере, никак не меньше пяти минут, но, когда сходишь с ума из-за чьей-то вонючей пасти, время останавливается. У меня как раз закружилась голова от нехватки кислорода, когда я поняла по языку его тела, что он закругляется. Все зааплодировали. Я отвернулась, втянула полные легкие свежего воздуха и улыбнулась в никуда. Так бывает, когда официально становишься женщиной.

Теперь можно было перекусить копченой рыбой и бейгелами, а потом отправиться с ближайшими подругами в «Эпоху средневековья» в Нью-Джерси. Все по замыслу Господа и Голды Меир.

Когда мне было четырнадцать, я записалась волонтером в лагерь для людей с особыми потребностями. Лагерь «Якорь» существует до сих пор; это потрясающая программа, они принимают больше семисот человек в год. Туда записываются волонтерами, чтобы помочь тем, кто нуждается, – это полезно для души и добавляет жизни смысл. Я это сделала, потому что волонтерами в «Якорь» записывались мальчики – а мне хотелось, чтобы у меня во рту побывал язык футболиста.

Хотела бы я сказать, что поехала в «Якорь» из желания помогать людям. Но давайте реально смотреть на вещи: я была подростком, которому на всех, кроме себя самого, было наплевать. Подростковый возраст для большинства – время неуклюжести и неуверенности. Но в моем случае в нем было еще и навалом самообмана. Мало того, что я хотела нравиться мальчикам – я еще хотела воплощать все возможные сочетания: быть сразу красивой и доброй, умной и бескорыстной. Моя мама была учителем у глухих – так что, сколько себя помню, я была среди детей с особыми потребностями. Я думала, будет легко – ведь я уже умела разговаривать с такими детьми, как взрослая. Думала, проявлю к ним любовь, уважение и самоотдачу. Представляла себе, как буду учить маленькую девочку плавать, и уже похлопывала себя по спине за то, какая я молодец – Святая Эми. Люди станут выстраиваться вдоль квартала, только чтобы я им улыбнулась и иногда приобняла, как будто я уличный буддийский монах и всех их ждет вечное благословение. Но в основном я приходила в восторг от мысли поехать на автобусе и попробовать втиснуться рядом с симпатичными парнями.

В лагерь «Якорь» записалось волонтерами много клевых пацанов из старших классов нашей школы. Но я положила глаз на Тайлера Чини. Задумчивые карие глаза, взлохмаченные кудрявые волосы… Тайлер круто играл в футбол, а еще любил Fish и Grateful Dead. (Ого, был ли предел разнообразию интересов этого парня?) Мне нравилось смешить Тайлера, и это было несложно, потому что он был абсолютный укурок, и привлекательным его делал вовсе не двузначный IQ. Большую часть жизни меня тянуло к горячим парням с интеллектом хэллоуинской тыквы и брюшком. Мне всегда нравились животики. Тайлер был ровно такой. Все, что нужно было сделать, чтобы его рассмешить, – это процитировать фильм «Увалень Томми». Я знала это кино наизусть, так что Тайлер считал меня практически Джорджем Карлином. Сейчас он, кажется, в финансах, занимается хеджированием или что-то в этом роде, в чем я не разбираюсь. (Как получается, что глупые люди все-таки могут зарабатывать такие деньги, а? Я не знаю, что такое хеджирование. Я бы ежированием занялась. Ежики, по-моему, милые, я бы себе завела. Хотя, наверное, я его загублю ненароком. У меня и растения-то не выживают. Ладно, не о том.)